Римма Коваленко - Жена и дети майора милиции

— На кладбище к Георгию сходишь? — спросила хозяйка.

Я промолчала. И тогда она сказала:

— Сходи. Девочку свою можешь здесь оставить, я присмотрю. И ночевать можете у меня остаться. Денег я с вас не возьму.

Известно, что самые заурядные истории бывают выдумкой и самые невероятные — правдой. И когда случается какая-нибудь правдивая невероятность, люди не очень-то хотят в нее верить. Но тут придется поверить, потому что досталась она мне, что называется, из первых рук. Рассказал сам Павел.

Он в тот год поехал поступать в институт и поступил. Вскоре родители получили от него телеграмму:

«Шлите двести рублей. Нужен новый костюм. И вообще сообщите, сколько намерены отваливать мне в месяц. Жду вашей ответной телеграммы вместе с денежным переводом. Любящий вас Павел».

Родители, конечно, обрадовались, что их сын поступил в институт, и в то же время опечалились, что он прислал такую расточительную, многословную телеграмму, на которую другой, более серьезный студент, два раза бы пообедал. У их сына был еще не совсем старый прежний костюм, и два свитера, и джинсы, голым он не ходил, так что без нового костюма вполне мог обойтись. А больше всего родителей оскорбили слова «сколько намерены отваливать мне в месяц?». Им самим никогда ничего в жизни не отваливалось. Когда были молодыми, в институте учились заочно, без отрыва от завода. И еще в то время у них родился и рос этот самый Павел. Так что костюмы за двести рублей не нашивали.

Вместо телеграммы и денежного перевода они послали сыну письмо:

«Мы очень гордимся, что ты поступил в институт. Гордимся в первую очередь твоими учителями, которые на совесть тебя обучили. А себе за воспитание ставим двойку. Видимо, мы не научили тебя думать о других, а только о себе. Хоть и с опозданием, задумайся об этом. Деньги же добываются не из родительского кармана, а трудом. Пока у тебя нет специальности, можешь разгружать вагоны в выходные дни или на рассвете разносить почту в соседние дома, и много чего есть в этом роде, от чего тебе отвалится десятка-другая к стипендии. Если бы мы тебя меньше любили, то написали бы что-нибудь другое. Но мы любим тебя и желаем счастья, так что денег не жди, не будет».

Теперь про Васю. Вася тоже был студентом, но жил дома, а не в общежитии, как Павел. Он был единственным сыном тоже очень хороших людей. У них был дом, как говорили в старину, на широкую ногу, то есть большая квартира с цветным телевизором, множеством книг и холодильником «Минск-II» на большой кухне. В холодильнике всегда было полно еды, и Павел, подружившись с Васей, не стал по воскресеньям разгружать вагоны, разносить почту в соседние дома, а стал после лекций приходить к Васе домой и там обедать. В субботу Вася брал свой киноаппарат, и они уходили в парк поснимать лебедей в пруду или детей. Они почти весь день не разлучались, но все-таки была у каждого и своя, отдельная от другого, жизнь. И вот в этой своей отдельной жизни, падавшей в основном на вечерние часы, Павел влюбился. Глупо, нереально влюбился по телефону в девушку, которая заявила, что ей восемнадцать лет и зовут ее Лаура.

— Врет, — сказал Павлу Вася, — у нас в школе ни одной Лауры не было. И в институте ни одной. А тебе встречалась хоть одна Лаура?

— Не встречалась, — ответил Павел. — Даже странно, такое воспетое имя и такое редкое.

Но как только Павел слышал в телефонной трубке голос Лауры, опасения, что ее зовут иначе, отступали и он с бьющимся сердцем слушал ее. Она говорила:

— Я очень красивая, и это самая большая трудность в моей жизни. Все влюбляются в меня с первого взгляда.

— Эти «все» пристают к тебе, звонят? — Павел бледнел от ревности.

— Как они могут звонить, когда не знают номера моего телефона? — удивлялась Лаура. — А ты знаешь. Помнишь, ты позвонил и спросил: «Это двадцать четыре сорок шесть двенадцать?» А я ответила: «Нет, это двадцать четыре сорок шесть тринадцать». Так мы познакомились…

Павел успокаивался.

— Ты, наверное, еще и очень умная? — без всякой иронии спрашивал он.

— Неужели же нет? — отвечала Лаура. — Если бы я была не очень умная, то разве сидела бы по вечерам в свои восемнадцать лет над книгами? Я бы бегала на свидания, отплясывала в ресторанах, искала бы знакомства с знаменитостями. Но я умная и поэтому ничего такого себе не позволяю.

— Лаура, извини меня, а какого цвета у тебя глаза? — спросил однажды Павел.

— Серые. Но иногда при солнечном свете они становятся синими. Ты это сам увидишь, когда мы встретимся.

Вот тут и возникла загвоздка. Не мог Павел встретиться с Лаурой. В своем старом костюме или даже в свитере и джинсах не мог он прийти на первое свидание к девушке небывалой красоты по имени Лаура. И Вася ничем ему не мог помочь. Вася был круглым и маленьким, а Павел — угловатым и длинным. И Васин отец был маленького роста и еще круглее своего сына.

— И все-таки нет безвыходных ситуаций, — сказал другу Вася, — я узнал, что фирма проката «Весна» предлагает женихам и невестам костюмы и подвенечные платья для свадеб. Возьмем костюм на вечерок, и проблеме конец.

Здесь надо сказать, что Вася хоть и был единственным и любимым сыном в профессорской семье, но денег ему родители не давали. Магнитофон, кинокамеру, дорогую чертежную готовальню — пожалуйста, а чтобы пятерку на мелкие расходы — никогда. Больше того, Васина мама раз в месяц требовала от сына отчета, на что он потратил стипендию. Взгляды на незаработанные деньги у родителей Васи и Павла совпадали, и сыновьям приходилось с этим мириться. Но плата за прокат костюма была им по карману, и они хоть и смущаясь, но все-таки довольно браво заявились в пункт проката.

— Ваше приглашение в загс, пожалуйста, — сказала им женщина, сидевшая в кассе.

— Нас пока еще никто в загс не приглашал, — ответил Вася, — нам нужен костюм сорок восьмого размера, пятый рост. На один вечер.

— На один вечер? — кассирша с сожалением и укором уставилась на Павла. — А в чем же вы к ней придете во второй вечер? Или уже заранее знаете, что не придете? Мне стыдно за вас, молодой человек.

— Но ведь ваши женихи спокойно здесь берут напрокат костюмы, — сказал Вася, — вам за них тоже стыдно?

— Нет, — ответила кассирша, — за них я не краснею. Может, у них по пять костюмов другого цвета, только черного нет. Это совсем другое дело.

— Надо было ей сказать, что костюм нужен для официального мероприятия, например, для защиты диссертации, — сказал Вася, когда они вышли на улицу.

— Не помогло бы. — Павел вздохнул. — Гении в восемнадцать лет никогда не защищают диссертации в дорогих костюмах. Какие-то центры в мозгу, ведающие внешним видом, у них отсутствуют.

Вася с огорчением погладил затылок: выдающиеся юноши защищают диссертации, печатают в журналах стихи, добиваются рекордов, а они, как две непроходимые посредственности, в жизненную цель возвели костюм.