Римма Коваленко - Хлеб на каждый день

— Говорит. Что подлецов не сеют, сами вырастают.

Костин отступил. Накалять директора против себя по этой, личной линии в его расчеты не входило. Утром уезжает в командировку, не надо, чтобы здесь во время его отсутствия бурлили пересуды.

— Все гораздо сложней, чем кажется, — сказал он, — я не хотел говорить вам об этом в таком, почти официальном разговоре. Я тоже люблю. Люблю Анну.

Сказал и почувствовал себя плохо не оттого, что сказал неправду: любит, не любит — этого человек точно никогда не знает. Плохо стало от «Анны». С чего это вырвалось так фальшиво-торжественно?

Федор Прокопьевич тоже это почувствовал, сморщился и, словно спасаясь от Костина, схватился за трубку зазвонившего телефона.

«Здравствуйте, уважаемый товарищ директор.

Мы понимаем, что нашего письма Вы не ждали, и оно Вам покажется непонятным, зачем мы Вам его пишем, за какой надобностью и просьбой. Просим Вас дочитать письмо до конца, а потом судить. Пишут вам родители молодого специалиста, технолога-инженера Залесской, которая работает под Вашим руководством на вверенном Вам хлебозаводе. Нам обоим уже под семьдесят лет, и мы, как старики, рассчитываем на Вашу снисходительность за свое обращение к Вам.

Чтобы все было понятно в нашей просьбе, начнем издалека и по возможности коротко. Мы сошлись уже пожилыми людьми, не загадывая и не думая иметь совместного ребенка. У жены была дочь от первого брака, которая жила в другом городе, мы ей материально помогали, так как оба тогда еще работали. Через шесть лет, как мы прожили вместе, родилась у нас девочка, мы назвали ее Анной, в честь наших с женой матерей, которые обе были Аннами. Вы человек взрослый, и мы не будем скрывать, что врачи не очень одобрительно отнеслись к появлению ребенка, с нами беседовали, мы прошли медицинские осмотры, но ребенка решились оставить. Девочка родилась доношенная, здоровая, развивалась хорошо, в школе и в институте замечательно училась, имела много подруг и товарищей. Во втором классе заболела корью, но перенесла легко, так что особых хлопот мы с ней не знали. Жизнь шла дальше: дочь закончила институт и имела самые хорошие предложения в нашем городе. Но она на последнем курсе поехала на практику к Вам на завод и потом пожелала туда получить распределение. В этом большую роль сыграла старшая дочь, которая проживает и работает в Вашем городе.

Мы договорились, что, когда Аня получит комнату или квартиру, мы продадим свой дом, переедем к ней, купим совместный кооператив или обменяем свой дом на жилищную площадь в Вашем городе, а потом съедемся с младшей дочерью. Если старшая дочь захочет, то и со старшей. Но, честно говоря, мы не верили, что старшая дочь захочет жить вместе с нами. Она давно оторвалась от семьи.

Теперь представьте себе, уважаемый товарищ директор, что происходит с двумя стариками, когда они не на словах, а на самом деле расстаются со своей любимой дочерью. Если скажешь, что свет померк, то этим ничего не выразишь. Каждое наше слово с утра до вечера было про дочь, как она, что с ней? Каждый день садимся и читаем подряд все ее письма. Новое придет, а мы, пока все старые не перечитаем, за новое не беремся. Помрачение получилось от чрезмерной родительской любви. Жена плачет, я креплюсь, говорю жене, что это у нас эгоизм, родили в старости, вот теперь и горюем, а жена мне отвечает: какой же это эгоизм, когда нам от нее ничего не надо? Мы хотим, чтобы она была жива, здорова, чтобы все у нее было хорошо, какой же это эгоизм? Эгоизм — это когда через любовь корысть имеешь, а мы хотим с ней жить, помогать, чтоб ей легче и лучше было. Чем мы виноваты, если наш весь смысл жизни сошелся в ней?

В последнем письме Анечка написала, что получила комнату, хорошую, с балконом, девятнадцать метров. Мы послали ей деньги, получила она их или не получила, ответа нет.

Мы не паникеры, знаем, если бы что, не дай бог, худое случилось, эта весть нас бы не миновала. Но почему она молчит? Передумала нас забирать? Нашелся человек, который стал ближе отца с матерью? Так мы и к этому готовы. Если хороший человек, мать с отцом никогда не помешают.

Мы просим вас войти в наше положение. Будьте отцом родным нашей Анечке, поговорите с ней вежливо, может быть, старшая сестра настраивает ее против родителей. Или сама стала нас забывать. Скажите ей, что когда нас не будет, она горько вспомнит эти дни, очень пожалеет, что отгородилась от нас. А если у нее появился человек, не посчитайте за трудность, вызовите его к себе и поговорите. Скажите ему, что если он такую девушку обидит, не будет ему прощения.

Очень будем ждать от Вас ответа, с поклоном к Вам и самыми сердечными пожеланиями, чтобы у Вас все были в семье здоровыми и на производстве было хорошо.

Тетя Вера встретила его настороженно, придвинула табуретку, вытерла сиденье тряпкой.

— В ногах правды нет, Федор Прокопьевич, садитесь. Давненько не заходили. — Говорила и сверлила тревожным взглядом. — Теперь наш хлебный цех как сирота, начальство забыло про него, в газетах не поминают.

Она прошла к своему заветному ведру в конце дрожжеварни, вернулась с кружкой кваса.

— Забыли уже квасок. А раньше пили. Раньше часто заходили, Федор Прокопьевич.

Он выпил кружку до дна, вытер ладонью губы и почувствовал, как тяжесть, с которой он поднялся сюда, отпускает.

— Тетя Вера, можно я вас так по-прежнему буду называть?

Она удивилась:

— А как еще? У меня другого имени нету.

— Я к вам, тетя Вера, по важному неслужебному делу, можно даже сказать — по личному.

— Ну что ж, по какому надо, по такому обращайтесь. Раз вспомнили тетю Веру, значит, на что-нибудь пригодилась.

Он стал читать ей письмо, опуская имя Залесской, просто письмо, которое пришло от родителей одной из работниц. Не дочитал до середины, а тетя Вера уже зашмыгала носом, а потом, кивая ему головой, мол, читай, читай, плакала уже, не скрывая слез, чуть ли не в голос. Он дочитал письмо, положил его в конверт и, боясь глядеть на тетю Веру, опустил голову. Когда поднял, то увидел, что она стоит к нему спиной, вытирает лицо фартуком.

— Расстроил я вас, извините.

— Мои слезы были — и нет их. Не во мне дело. С дочкой с этой разговаривал?

— Трудности у нее в жизни, не знаю, как подступиться. Полюбила человека, а он не совсем такой, какой надо.

— У меня сыновья, слава богу, — сказала тетя Вера, — два сына. Когда старший женился, я ему сказала: будет у тебя с женой все хорошо — и в жизни все будет хорошо, на работе и кругом. А если будешь на других заглядываться, водочку пить, то я тебе наперед скажу, чего тебя ждет, — кругом одни несчастья. Так я ему сказала.

— А мне что скажете, тетя Вера?

— Писать ответ надо. Успокоить родителей. Напишите, что хорошую дочку вырастили, что она гордость комбината. Пусть не так на самом деле, а вы напишите. И что жива-здорова их дочка, обязательно напишите. Родители детям своим все простят. Для них главное, чтоб они были живы-здоровы. А если у детей дела на работе идут хорошо, то и оправдание найдут их черствости: некогда, занята дочь большим делом. А с дочкой этой поговорите строго. Пусть из страха перед вами им пишет, если сердце пустое.