Михаил Колосов - Платонов тупик

— Не осуждай меня и не бросай: я без тебя теперь не смогу жить.

— И я без вас…

— Зови меня на «ты»…

— Трудно.

— Глупенький. Ну скажи мне «ты».

— Ты… — произнес он непривычно. — Ты — моя любовь.

— Спасибо… — и она по-кошачьи уткнулась ему под мышку.

Так в тот день очередь до евтюховских дневников не дошла. На другой день и на третий работа над архивами шла все в том же духе. Если поначалу Чижиков шел к Данае с мыслью все-таки заняться рукописями Евтюхова, то со временем он уже перестал о них и думать. «Да их, наверное, и в природе нет, — решил он. — Даная о них не вспоминает».

Шли дни. Чижиков бегал к Данае как исправный чиновник на службу: регулярно и точно в назначенное время. Он приходил то утром, то вечером, а с вечера частенько задерживался до утра. Даная была довольна им; кроме любовных утех, она баловала его разными подарками: то купит ему модный галстук, то рубашку. На днях купила у спекулянта адидасовскую шапочку и рада была, что сумела достать такую дефицитную вещь. А он терпеть не мог этот дурацкий колпак, который носили все — от грудных детей до преклонных старцев, носили женщины и подростки, научные работники и шоферы. В них ходили на прогулку и в гости, на работу и в театр. А колпаки и впрямь были какие-то дурацкие, шутовские: высокие, с двумя острыми углами, как гузыри у мешка, и с крупной надписью «Adidas». Но делать нечего. Чтобы не огорчать Данаю, он принял колпак с благодарностью и даже надел его, но за первым же углом стащил с головы и спрятал в карман.

В доме Данаи у Чижикова уже появились свои вещи: его тапочки, его пижама, его чашка, но сам он все еще был здесь гостем.

Однажды она положила перед ним мягкие женские шлепанцы и сказала:

— Это от меня твоей маме. Пошли ей, пожалуйста.

— У меня нет мамы, — с печалью в голосе сообщил он. — Я ведь круглый сирота…

— Юрочка!.. И ты молчал? Бедненький мой, сиротка… — Она смотрела на него грустными глазами, будто он был беспомощный ребенок, осиротевший вот в эту минуту. — Кто же у тебя из родных остался?

— Сестра.

— Ну пошли сестре.

— Неудобно…

— Опять ты со своим «неудобно», — упрекнула она его мягко. — Ты все еще стесняешься наших отношений и держишь их от всех в секрете — и от друзей, и от родственников. Почему?

Хотя Чижиков и готовился к решительному разговору с Данаей каждый день и каждый час, вопрос, однако, этот все же застал его врасплох: он думал, что такой разговор начнется как-то иначе, что спровоцирует его он хитрым манером и в подходящий момент и что время для такого разговора пока не настало. Но она оказалась нетерпеливей, и Чижиков понял: от его ответа будет зависеть, быть его планам или же все рухнет, как карточный домик. И он начал издалека, тщательно обдумывая слова:

— Видишь ли, Дана… Дело в том, что у нас с сестрой не такие близкие отношения, чтобы я мог делиться с ней всем сокровенным. Мы с ней очень разные… Не знаю, почему так сложилось. То ли разница в возрасте сказалась. Даже когда еще жили вместе с матерью — у нас с ней не было ничего общего. А с друзьями?.. — Он посмотрел на Данаю преданными глазами. — Знаешь, Дана… Я слишком серьезно отношусь к нашим с тобой отношениям, к нашей любви, к тебе, чтобы обсуждать это с друзьями. Это мое, наше сокровенное, тайное, святое…

— Тайна, которую все знают.

— Пусть. Но я никого не хочу подпускать к нашим отношениям, даже на расстояние голоса, я боюсь, что кто-то может опошлить их, осмеять и, не дай бог, разрушить…

— Милый, как мне приятно это слышать. — Большие глаза ее наполнились слезами.

«Кажется, проняло», — довольный отметил он, однако держал себя все еще в напряжении: до завершения разговора было пока далеко.

— Но, милый Юрочка, так ведь не может продолжаться вечно?

— Не понимаю…

— Такие отношения, как у нас? Тебе сейчас хорошо со мной, но ты боишься разговоров…

— Не разговоров, а третьих лишних в наших отношениях.

— Но они все равно появятся, если так будет продолжаться и дальше. В конце концов ты встретишь себе девушку или женщину, отношений с которой не будешь стесняться, женишься, а я, постаревшая и с подмоченной репутацией, останусь на бобах.

— Никогда! — пылко возразил он.

— Что «никогда»?

— Никогда не женюсь.

— А мне надо выходить замуж, — сказала она четко. — Я не хочу оставаться вечной вдовой. К тому же если я это не сделаю в скором времени и не выйду замуж за члена союза, Литфонд отберет у меня дачу и гараж, у меня отберут лишнюю жилплощадь.

«Ах вот оно что! — почему-то со злорадством подумал он. — Значит, горят дача, гараж и полквартиры! Тогда стоит поторговаться и еще набить себе цену». Он понял, что разговор близок к разрешению в его пользу, и решил продолжить игру:

— Значит, ты хочешь выйти замуж, а я мешаю тебе? — спросил он угнетенно.

— Боже мой! Неужели ты и в самом деле такой святой? Или наивный? Или хитрый?

— Хитрый, — подтвердил Чижиков с обидой в голосе.

— Не сердись. Но в самом деле?..

— Но в самом деле, я не понимаю: что я должен сделать? Оставить тебя? Не могу. Даже если ты прогонишь меня и выйдешь за какого-то старпера замуж, я все равно тебя не оставлю. Скажи, что я должен делать?

— Предложение.

— Я?! Тебе?! — закричал он радостно. — И ты согласна стать моей женой? Боже мой, какое счастье! — Он упал на колени и, чтобы скрыть глаза, которые могли выдать фальшь в его порыве, уткнулся, словно ребенок, лицом ей в подол.

Ритуал помолвки, как водится, завершился поцелуями и страстной любовной потасовкой. А потом она протянула руку, сняла с тумбочки электронный будильник с прыгающими цифрами, посмотрела, который час, сказала деловито:

— А знаешь, Юра, мы могли бы успеть уже сегодня подать заявление в загс. Паспорт с тобой?

— Да.

— Тогда поедем?

— Поедем! — радостно, в тон ей, согласился Чижиков.

Машина стояла у подъезда. Красный «жигуленок» и внутри был оснащен красными причиндалами: красными чехлами из искусственной ткани под лохматую козлиную шкуру, красным набалдашником на рычаге переключателя передач, красным дерматином на дверных панелях.

Даная ловко открыла дверцу, нырнула внутрь машины, впустила с другой стороны Чижикова и, не дав ему усесться, отпустила педаль сцепления. Машина быстро выкатилась со двора, без остановки влилась в уличный поток и понесла влюбленную пару к новой жизни. Машиной Даная владела профессионально, вела ее легко и спокойно, успевала следить за обстановкой вокруг себя и невольно думала: «Ну, кажется, все становится на свои места. Теперь жизнь снова войдет в нормальное русло. Правда, он пока никто в смысле имени и особенно заработка. Но ничего, у меня найдутся кой-какие запасы, а со временем и он наберет силы: у него, наверное, есть хватка. Надо будет только помочь, и я помогу ему, мужчины еще пока кладут на меня глаз…»