Евгений Гущин - Небесное созданье

— Я сам люблю бывать в новых местах. Жаль, сейчас наше путешествие заканчивается. Точнее, лыжная часть. Сворачивай вправо и лезь в гору. Но не в лоб, а наискосок. Туда как раз Дымок свернул.

— Как? Неужели уже пришли? — Алена казалась разочарованной.

— В ста метрах отсюда — трасса. Ее не видать за деревьями.

— А я бы еще шла и шла, — сказала Алена с сожалением.

— Теперь уж в другой раз.

— Другого раза может не быть.

— Да, милое небесное созданье, сказка кончается.

— Верю, здешний охотник, — отозвалась Алена, поднимаясь по склону все выше и выше. Перелезла высокий сугроб и ступила на накатанную до блеска автомобильную трассу, откуда Дымок приветственно покачивал кольцом хвоста.

— Все? — спросила она, когда Алексей встал рядом, взяв Дымка на поводок.

— Как видишь. Снимай лыжи. Больше они тебе не нужны. Делай, как я. Поднимаем пятку повыше и высвобождаем носок. Ну? Молодец, получается. Теперь разворачиваем ногу и стряхиваем лыжу. Стряхнули. Теперь другую ногу.

— Мне их жалко снимать, — виновато улыбнулась Алена. — Привыкла. Особенно интересно на них в гору лезть. Назад не скользят, и поэтому уверенно себя чувствуешь, надежно.

— А с горки?

— А с горки вообще — блеск. Такое чувство, будто летишь. Завидую тебе.

Он улыбнулся ей с тихой печалью, взял обе пары лыж, ружье и все это спрятал за придорожным сугробом, под кедровой колодиной.

— Может, мне сапоги надеть? — неуверенно спросила Алена, оглядывая громоздкие обутки на своих ногах, выглядевшие комично на фоне ее модной шубы и шапочки.

— Что, застеснялась? Цивилизацию зачуяла?

— Немножко, — мило смутилась Алена.

— Потерпи. Нам еще машину ждать, да потом ехать около двух часов. Ноги заморозишь. В больнице переобуешься.

Алексей напряженно вглядывался в даль дороги, теряющейся за поворотом, вслушивался в тишину, но машин что-то не было, хотя шел уже четвертый час, и небо предзакатно вызолотилось.

Он рассчитывал на лесовоз. Там, в кабине, только шофер, а не горластая бригада вальщиков, среди которой они будут сидеть с Аленой, как на клубной сцене перед зрителями. И не просто сидеть, а отвечать на вопросы дотошных мужиков, слыша многозначительные покашливания и смешки. Не хотел он этого, но из-за поворота, как назло, высветилось оранжевое пятно вахтового автобуса.

Руку Алексей не поднял, не было такой нужды. Вахтовка сама остановилась. Алексей открыл дверцу, поднял и вбросил внутрь Дымка, следом за ним — рюкзак. Потом сам вскарабкался на высокую ступеньку и уже оттуда, сверху, втащил за руку Алену.

Своих собак промысловики постоянно возят в вахтовке, так что на Дымка никто из мужиков особого внимания не обратил, и тот привычно лег в проходе. И если бы Алексей следом за собой втянул живого медвежонка, то это, конечно, вызвало бы веселое оживление в салоне и даже некоторую панику. Но слишком бы этому не удивились: человек идет из тайги, может ему кто-то заказал зверя, да мало ли какая блажь втемяшится в одичавшую головушку штатного охотника. Но когда среди мужиков в лохматых шапках и телогрейках появилась, будто сойдя с глянцевой обложки модного журнала порозовевшая от смущения Алена и ставшая от этого еще красивее, мужики оказались не просто в шоке. Они превратились в безмолвные изваяния с остекленевшими глазами. Когда Алексей распахивал дверь вахтовки, оттуда несся веселый гвалт. Обычно мужики всю дорогу рассказывают анекдоты, со всех сторон несутся немудреные шутки и соленые словечки. Над головами — клубы дыма от курева, на который не только топор, бензопилу „Урал“ можно повесить. А теперь, едва вошла Алена, сразу стало очень тихо. И уже никто не курил, и весь дым куда-то подевался. Молоденький чокеровщик-сучкоруб вдруг заполошно сорвался со своего бокового места, и товарища потащил за рукав в конец салона — уступил сиденье. И никто из мужиков никакой шуткой на этот порыв не отозвался.

Алексей усадил Алену и сел с нею рядом, кивком поблагодарив парней, глупо таращившихся на его спутницу с раскрытыми ртами и даже не заметивших его благодарного движения. Да что там молодые парни, пожилые вальщики и трактористы, помимо воли смущаясь, тоже взглядывали на Алену и опускали глаза на грубые обутки, которые так не гармонировали с ее одеждой. К застекленному окошечку водительской кабины изнутри прилипло широкоскулое лицо бригадира. Он с любопытством глазел и шевелил толстыми губами. Видно, делился своими наблюдениями с шофером.

Но такова уж природа человека, он ко всему привыкает. Свыклись мужики и с присутствием незнакомой красивой девушки. Пришли в себя, успокоились и негромко заговорили о своих делах. Только изумленно молчавший все это время дед Глухов, подтапливающий на лесосеке бытовку, где бригада грелась и обедала, не вытерпел и протянул восхищенно:

— Ну, Леха… Ну, ерапла-а-ан…

Все засмеялись, но как-то по-доброму, и это сразу сбило все напряжение. Улыбнулся Алексей, улыбнулась и Алена. А ведь ей, как он понимал, было еще тяжелее в этой непростой ситуации. Всю остальную дорогу мужики вели себя очень благопристойно: не курили и не произносили худых слов, а он боялся. Видать, недооценил своих поселковых землячков, на которых женская красота столь облагораживающе подействовала, и Алексей их мысленно благодарил.

В Иогач приехали уже в сумерки. На краю поселка вахтовка остановилась. Вышли двое вальщиков. Алексей попросил их передать шоферу, чтобы подвез к больнице. Там Алексей помог Алене выйти, вскинул на плечи рюкзак и повел в приемный покой. Дымок уже успел сцепиться с собаками, но отбился и гордо трусил впереди хозяина, довел до самых дверей.

Пожилая медсестра, соседка Солиных, вытаращила на Алексея и на его спутницу удивленные глаза и Алексей, не дожидаясь расспросов, коротко пояснил, кивнув на Алену:

— Она с вертолета, Степановна. Слыхала, поди…

Та понятно кивнула и всплеснула руками.

— Дак врачей-то никого нету. Все домой ушли.

— Ты ее сама прими. Разберись, что и как. Надо будет врачей — вызвоним.

— Конечно, конечно, — засуетилась та, — проходите.

В приемном кабинетике Алексей усадил Алену на стул, вытащил из рюкзака ее сапожки, сумку, после чего вышел в коридор, давая возможность переобуться. Минут через пять он вошел снова, взял свои обутки, затолкал их в рюкзак и, понимая, что надо прощаться, распрямился.

— Ну, ладно, — сказал он сразу обеим, Алене и медсестре. — Вы тут разбирайтесь и располагайтесь. А мне еще надо участковому позвонить и все сообщить. — Помедлил и добавил: — В случае чего, я — дома. — Пошел к двери и обернулся к Алене, досадуя, что не получается проститься без свидетеля. — А вы выздоравливайте и всего вам доброго.

— Спасибо, — скромно произнесла Алена, и в ее глазах Алексей уловил нежную искорку. — До свидания.