Иван Мельниченко - Пока ты молод

Наступило общее минутное замешательство.

— Земля, — притворно-обиженным тоном ответил Сергей.

— Какая еще земля? — не унимался Борис.

— Чернозем, Боря, чернозем.

Поставили вальс из «Маскарада». Сергею всегда нравилось, когда танцы начинались этим вальсом. Поправив галстук, он быстро подошел к Наташе и поклонился. Медленным движением она положила свою красивую руку на его плечо, и они полетели по кругу.

— На шаг не будем переходить. В вальсе я люблю только кружиться. Хорошо, Наташа?

— А не упадем ли мы?

— Как говорил один турецкий паша: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю».

— Ого, какой самоуверенный!

«Какой» прозвучало здесь еще как-то нейтрально, собственно, иначе и нельзя было сказать, но это был мостик, по которому можно попытаться переходить от одного берега к другому — от «вы» к «ты».

Сергей сразу понял это, когда после секундного молчания спросил: «Кто самоуверенный, я или паша?», на что она ответила так же нейтрально: «Сережа».

Как только кончилась пластинка, он попросил повторить ее.

— Ты с ума сошел, — вырвалось у девушки. — Мы же устали.

— Устали, но не постарели. А в общем-то очень хорошо.

— Что «хорошо»?

— Хорошо, что «ты».

Она зарделась, словно в чем-то нехорошем уличенная. Но быстро справилась со смущением. Сказала:

— Да, хорошо. Но и от себя такого не ожидала. Это, наверно, от вина у меня.

— От вина или не от вина, но пусть это так и останется. Наташа, пусть?

Она опустила глаза, и он снова подхватил ее. Они долго кружились.

— Ты бы, Сережа, лучше почитал свои стихи.

— Тебе?

— Всем.

— А что, если мне хочется только тебе… Только тебе…

Она испытующе посмотрела ему в глаза. Нет, они у него искренние. Большие, красивые и очень искренние.

— Как хочешь.

Они как-то незаметно, по крайней мере им так казалось, вышли из комнаты и, пройдя в конец полутемного коридора, сели на подоконник. Наташа умела хорошо слушать. Он читал стоя Блока, Бунина. Свои стихи. Читал долго. Когда устал, она тоже прочла бунинскую «Рыбачку». После последней строки «Он был смелей, он моря не боится» ему вдруг вспомнилась ее маленькая родинка у самого угла рта, он присел рядом с ней, решительно обнял и поцеловал. Несмотря на волнение, почувствовал обжигающее прикосновение легких пушинок вокруг родинки. Она отпрянула от него и встала с подоконника.

— Как ты смел? — возмутилась она.

Он загородил ей дорогу.

— Смел, потому что не трус.

— Пропусти меня, Воротынцев, слышишь? — Ей мешали говорить подступающие слезы.

— Мы встретимся завтра?

— Нет. Незачем.

Он вдруг встревожился.

— Прости, — сказал с искренней виноватостью. — Может, я не умею еще обходиться с людьми. Наверное, не умею. Но хочешь верь, хочешь не верь, я это сделал потому, что нравишься ты мне. Вот и все. Не хлыщ какой-нибудь, доказывать не стану.

Она пошла на него, и он уступил дорогу.

Сергей не уехал к себе в общежитие, в Переделкино. Они с Борисом нашли здесь у ребят свободную койку и «валетом» проспали на ней. Утром, умывшись, Борис спросил:

— У тебя что, флирт с Натали Малаховой?

Сергей сделал вид, что не расслышал.

— Она, видно, девка хорошая, — не унимался Борис.

— Не хочу говорить о ней… Видеть хочу ее. Она ведь, кажется, у Веры оставалась. Пойдем к ним.

— Куда же нам больше идти, — согласился Борис. — Разве только зайти в буфет и взять пару лимонов.

Но в буфет они не зашли. Когда поднялись на второй этаж, Борис постучал к девушкам.

— Мужчинам нельзя, — донесся до них сонный голос Веры. — Это ты, Боря?

— Мы вдвоем с Сережей.

— Подождите минуты три. Я сейчас.

Так всегда: если ребята неожиданно стучатся в дверь к девушкам, у последних начинается приготовительная суета. Кто-то уронил на пол крышку кастрюли. Кто-то взвизгнул. Кто-то начал быстро убирать все те вещи и предметы, которые оставались бы на своих местах, если бы в комнату вошли другие девушки или женщины, но которые ни в коем случае не должны попасть на глаза ребятам.

Пока девушки наводили у себя порядок, или, как потом выразилась Вера, «придавали себе человеческий облик», Сергей и Борис успели раскурить по папиросе. Наконец дверь перед ними распахнулась, и они вошли в комнату. Оба здоровались со всеми за руку. Здороваясь с Наташей, Сергей дольше положенного задержал ее руку в своей. Она нахмурилась и высвободила руку. Высвободила с заметной резкостью. В ту же секунду Сергей догадался, что у подруг был какой-то разговор о вчерашнем. «И, наверно, говорили так, как говорят в таких случаях все настоящие подруги или друзья — со всеми подробностями», — промелькнуло у него в голове.

Борис начал было заговаривать о том, что неплохо было бы опохмелиться. Но Вера его перебила:

— И не заикайся, Боря. Ничего не получишь, потому что получать нечего.

— А мы спешили, — с разочарованием признался Борис.

Наташа сказала, что собирается уходить. Вера начала уговаривать ее остаться. Она не соглашалась.

— Ну, тогда мы тебя проводим, — сказала Вера, — пусть только наши мужчины выйдут на минутку, пока я оденусь.

— Не надо, Вера. Меня проводит Сергей, — Наташа строго посмотрела на него.

На улице Сергей взял ее под руку. Долго шли молча, хотя понимали, что есть о чем говорить. У перехода их остановил поток машин. Вдруг как по сговору они взглянули друг другу в глаза и улыбнулись. Затем она высвободила свою руку.

— Хам ты, Сергей, — сказала она. — Не хочется мне об этом помнить. А вот чувствую, что буду…

— Может быть, сядем в троллейбус? — спросил он, когда они перешли улицу.

— А зачем. Лучше пешком.

— Но ведь к тебе очень далеко.

— Ничего с нами не станется.

Через час они остановились у приземистого домика на тихой и чистой улице Алексея Толстого.

— Ну вот я и дома. Спасибо, Сережа, что проводил.

Она хотела уйти, но прочитала мольбу в его глазах и на минуту растерялась. Потом ее взгляд стал строже, будто сказал: «К чему все это? Ни к чему!» Она нахмурилась, и глаза ее, как вчера вечером, опять опустились.

— Может быть, мы встретимся?

Ждал долго, очень долго.

— Ко мне приезжает мама. Нужно будет с ней ходить по Москве.

— А разве я помешаю?

— Нет, Сережа, нельзя. Встретимся, потом объясню почему. А сейчас лучше запиши мой телефон. Позвонишь дней через шесть, и тогда договоримся. Хорошо?

Он достал записную книжку и записал продиктованный ею номер.

Сергей не ожидал, что для него будет нестерпимым чувством думать на каждом шагу, днем и ночью о заказанном Наташей сроке, когда он может позвонить ей. Уже на третий день он поймал себя на том, что начал считать, сколько ему еще осталось до этого часов.