Эльмар Грин - Рассказы

Вся столовая снова загудела, как улей, когда его нечаянно пнешь ногой. А мастер продолжал:

— Никто не ожидал этого от Юхо Ахо. Правда, товарищи? Так вот вам вперед наука. Надо лучше знать своих товарищей и подмечать за ними не только плохие стороны, но и хорошие. А мое убеждение такое, что только Юхо Ахо и мог дать подобную цифру. Больше никто. И хотя он может возгордиться, как это с ним часто случается, но это так.

Тут все взглянули на тот стол, где сидел Юхо Ахо со своими подсобниками, и Леппялехти тоже взглянул туда.

Но не похоже было, чтобы Юхо гордился на этот раз. Он сидел, слегка наклонив голову, и пихал в свой большой рот кашу с мясом такими порциями, что красные щеки его, усеянные веснушками, раздувались, как два шара, и жир блестел на губах и подбородке.

И Леппялехти показалось тогда, что Юхо не то что гордится, а даже скорее боится чего-то. Вид у него был такой, как будто он напакостил кому-то и теперь ждет наказания. Так, по крайней мере, показалось Леппялехти, когда он поймал на себе быстрый взгляд Юхо, после которого тот снова поспешил уткнуть свой нос в тарелку. И у подсобников его тоже были довольно лукавые рожи.

А мастер продолжал:

— Но то, что произошло сегодня, совершенно сбило меня с толку, и я не знаю теперь, что и думать. За сегодняшний день звено Юхо дало только тридцать три кубометра, а звено Леппялехти шестьдесят семь.

Тут столовая загудела и заерзала стульями так, что с минуту ничего нельзя было разобрать. Люди громко выкрикивали что-то, ударяли по столу кулаками, удивленно ругались и таращили глаза на Леппялехти. А он и сам сперва не мог понять, в чем дело. Но потом немного сообразил, поднялся с места и спросил мастера:

— Сколько у Леппялехти?

— Шестьдесят семь, — ответил мастер.

Леппялехти медленно подошел к нему и спросил еще раз:

— Какие шестьдесят семь?

— А такие, которые ты сегодня заготовил, — ответил мастер.

— Где я заготовил? — снова удивился Леппялехти.— Ты что-то путаешь.

Мастер заглянул к себе в блокнот и ответил:

— Ничего я не путаю. У меня точно подсчитано. Сорок четыре кубометра на старом участке и двадцать три на новом.

— На новом? — протянул Леппялехти и задумался, доставая трубку и начиная набивать ее табаком. Потом он сказал: — Это ошибка. Я не был сегодня на новом участке.

— Довольно скромничать, товарищ Леппялехти, — прервал его мастер. — Мне уже трое сказали, что видели тебя сегодня работающим на новом участке.

— Кто трое? — спросил Леппялехти,

— Юхо Ахо и его подсобники.

— Юхо Ахо?..

Леппялехти поискал глазами Юхо и снова заметил, что тот виновато съежился, уткнув морду в тарелку. Тогда Леппялехти понял все. Он решительно сунул трубку обратно в карман и, тяжело переваливаясь, пошел между столиками прямо к Юхо.

Но тот не стал его ждать. Заметив приближение Леппялехти, он вскочил из-за стола и быстро выбежал за дверь.

Леппялехти, не меняя шага, двинулся за ним. И столько было в нем злости в эту минуту, что он как будто стал вдвое тяжелее, нагрузившись ею, и половицы прогибались и стонали под его ногами.

Выйдя на крыльцо клуба, он заметил, как нога Юхо мелькнула и исчезла за углом. Он дошел до угла и опять успел заметить, как спина Юхо мелькнула и исчезла в открытых дверях дровяного сарая. Тогда он, все так же не спеша, подошел к дровяному сараю и вошел внутрь.

Посреди сарая лежала груда недавно напиленных, но еще не расколотых толстых поленьев. В одно из них был воткнут колун. А позади этой груды стоял Юхо Ахо. Он стоял как ни в чем не бывало, поджидая Леппялехти, и даже осмелился скроить нахальную усмешку на своей противной роже.

Леппялехти, не останавливаясь, подошел к нему, сгреб его левой рукой за грудь и слегка встряхнул, отводя правую руку, сжатую в кулак, назад, чтобы ударить покрепче. Конечно, он знал, что Юхо так просто не уступит и тоже будет драться. Он успел заметить, что и его руки тоже сжаты в кулаки. Но он не стал думать об этом и размахнулся изо всей силы.

А в это время Юхо вдруг ткнул пальцем в его наружный грудной карман и сказал:

— Смотри, заявление потеряешь.

Леппялехти сразу отпустил его и остановился, разинув рот. И не так подействовало на него то, что из его кармана собиралось выскочить заявление, как что-то другое, связанное с этим заявлением. Что это было такое, он в тот момент не успел даже сообразить, но все же убрал кулаки за спину и сказал глухо:

— Уйди отсюда. Лучше уйди...

Юхо Ахо тотчас же спокойно шагнул через дрова и пошел к выходу. А в дверях он оглянулся и сказал:

— Подумаешь, разошелся. Квашня пузатая.

Леппялехти схватил колун и бросился за ним. Но он не стал гнаться за этим длинноногим дураком. Он остановился и изо всей силы ударил колуном по самому толстому полену. Полено разлетелось пополам, хлопнувшись о стенки сарая. Он ударил по второму и по третьему полену. Он минут пять бил колуном направо и налево и сверху вниз, и все крошилось и разлеталось в щепки под его ударами. Он остановился только тогда, когда в сарай заглянул мастер.

— Ты что тут делаешь? — удивленно спросил мастер, глядя на размельченные дрова, раскиданные по всему сараю.

— Так... — ответил сильно запыхавшийся Леппялехти, — поколол немного...

Леппялехти вынул трубку изо рта и, вытянув шею, посмотрел из кабинки на оба берега. Мастера по-прежнему нигде не было видно, но зато Юхо Ахо был слышен всюду.

Он теперь опять наверно стоял на том камне, который больше всех выдавался в реку, потому что крик его снова стал громче и пронзительнее. Он кричал быстро-быстро:

— Юхо Ахо, Юхо Ахо, Юхо Ахо...

И все кругом так же быстро повторяло эти слова. И это так действовало на Леппялехти, что он совсем отупел под конец. Ему начало казаться, что «Юхо Ахо» — это не звуки, отражаемые эхо, а просто какие-то странные мохнатые птицы, без толку порхающие вокруг и ныряющие как попало то в трещины каменистых берегов, то в зеленую гущу качающихся хвойных деревьев.

Но сквозь этот нудный крик ухо Леппялехти все-таки уловило еще один звук, заставивший его насторожиться. Сначала он мало обратил внимания на этот новый звук, занятый своими мыслями, и скорее только неясно чувствовал, чем сознавал, что он непременно и как можно скорее должен обратить внимание на этот новый звук.

Но когда он вытянул шею, ища глазами мастера и стараясь пропустить мимо ушей назойливые крики Юхо Ахо, до его сознания ясно дошло, что это вода под ним зажурчала по-иному.

Он привстал, глянул через край кабинки вниз и, быстро сунув трубку обратно в рот, схватился за багор.

Там, внизу, кривой зеленый камень и другой, с дырявым пузом, уже успели сделать свое подлое дело. Они опять поймали в свои лапы огромное, глупое бревно и заставили его загородить в этом проходе путь всем другим бревнам.