Эльмар Грин - Рассказы

Леппялехти, морщась и шипя от боли, сделал два-три шага в сторону реки, доковылял до ближайшего камня и, упершись в него руками, еще раз тоскливо оглянулся назад на будку и на багор, прислоненный к сосне, а потом снова повернулся к Юхо.

Что ему оставалось делать? Стой и смотри, как за тебя распинается другой, чорт его принес опять не во-время на голову Леппялехти.

Леппялехти смотрел и видел, как Юхо осторожно пробирался по камням и бревнам вдоль передней части залома, шагая через мелкие струи воды, сочившиеся сквозь бревна, видел, как он достиг середины реки и остановился там возле кривого камня, покрытого зеленой слизью. Потом он присел там на корточки и долго вглядывался вниз, в подножье залома, в то время как нависшая над ним огромная вздрагивающая гора скрипучих бревен заслонила от него солнце и грозила обрушиться и прихлопнуть его, как лягушку.

Но он знал, оказывается, куда надо было смотреть и откуда начинать. У него тоже был, как видно, довольно наметанный глаз во всем, что касалось леса и сплава. И Егоров недаром нянчился с ним. Кому, как не Егорову, знать, что можно вылепить из этого дурака.

Но какого чорта он там так долго стоит, уткнувшись носом в самое пекло? Не видит он разве, что у него висит над головой? Или уж делал бы то, что задумал, или полз бы скорее назад, пока цел.

Но вот Юхо выпрямился и начал щупать багром под водой между кривым и пузатым камнем, изрыгающим белую пену. Вот он, кажется, нащупал то, что предполагал там найти, и оглянулся, словно намечая себе дорогу для отступления. Потом снова решительно повернулся к подножью головной части залома и нажал на багор всем телом.

Леппялехти вытянул шею и впился руками в камень так, что побелели пальцы.

Он видел, как Юхо нажал на багор раз и два и потом рванул его к себе. И после этого что-то гулко ухнуло и затрещало в самом сердце залома, который неуклюже шевельнулся, словно огромный тяжелый зверь, сердито топорщась во все стороны ободранными, намокшими бревнами разной длины и толщины.

Но Юхо даже не обратил на это внимания. Он даже не поднял головы, словно знал вперед, что еще не время двинуться залому.

Он еще раз ткнул во что-то багор, расплескивая воду, еще раз надавил на него всей тяжестью своего тела и снова рванул к себе.

И только после этого он, уже никуда не глядя, повернулся на месте и бросился к берегу.

Он сильно оттолкнулся ногами от кривого камня, намереваясь перескочить через полосу воды на соседний маленький камешек, а потом и дальше, но поскользнулся на зеленой слизи, облипавшей кривой камень, на котором он стоял, и, вместо того чтобы коснуться маленького камня обеими ногами, он шлепнулся на него грудью, окунувшись в воду почти до поясницы и чуть не выпустив при этом из рук багор.

А пока он выбирался из воды на этот маленький камешек, вся древесная громада оглушительно крякнула, осела и устремилась вниз по течению за его спиной.

Пропсы, балансы, шпальник и дрова, как самые легкие из всей древесины, еще в самом начале залома вылезли наверх и теперь заплясали и запрыгали, как поросята, поддаваемые снизу пришедшими в движение более тяжелыми бревнами, а потом все разом посыпались в воду.

Какая-то огромная кокора встала было торчком около камня, уставив к небу свою корневую часть, но вдруг исчезла, срезанная пополам, точно саблей, клубком тяжелых бревен, пронесшихся над ней.

Юхо успел бы, конечно, благополучно доскакать до берега, если бы его не подвел кривой зеленый камень. В его длинных ногах, пожалуй, хватило бы для этого прыти. Но он задержался на несколько секунд, выбираясь из воды на маленький камень, и опоздал во-время проскочить перед ожившим заломом.

Когда он встал на ноги и пригнулся, готовясь броситься дальше, перед его носом, так же как и за его спиной, тоже хлынули вниз по течению вырвавшиеся на свободу бревна. Залом пришел в движение от берега. Сила его движения была такова, что даже самые огромные и толстые бревна гнулись и ломались, издавая гулкий треск, подхватываемый эхо.

Одно бревно, выдавленное невидимой страшной силой, взлетело на воздух и пронеслось над головой Юхо. Он пригнулся, защищаясь багром, и снова рванулся вперед, прыгнув на этот раз прямо на бревна, проносившиеся мимо.

— Юхо, — сказал шопотом Леппялехти и, цепляясь руками за камни, продвинулся еще на два шага ближе к берегу. Он видел, как над головой Юхо пролетело бревно, и видел, как другое бревно, скатившись вниз из общей ожившей кучи, наткнулось одним концом на камень и секунды две стояло вертикально, а потом стало падать прямо на голову Юхо.

— Юхо, — еще раз, уже немного громче, сказал Леппялехти и снова проковылял вперед между камнями, крепко сжимая челюсти от боли и не спуская глаз с падающего бревна. Но в это время Юхо уже прыгнул в проносившуюся перед ним кашу из бревен и избежал удара.

А бревно так и не успело упасть. Новая груда бревен, устремившись вперед, подхватила его и понесла почти в вертикальном положении как раз через то место, где только что стоял Юхо.

А Юхо уже плясал и подпрыгивал на одуревших бревнах, прилагая все силы к тому, чтобы не провалиться между ними. Он изо всей силы стремился к берегу, а бревна уносили его вниз по течению, грозя сбросить и раздавить насмерть.

Одно из них, высунувшись внезапно из воды, так хватило его по руке, что он выпустил багор и закачался, взмахивая руками.

Леппялехти при виде этого отпустил камень и бросился вперед, не ища руками опоры, но он забыл про свою вывихнутую ногу. Она подвернулась под ним, и он, растянувшись на земле, с размаху ударился щекой о камень.

Но он сразу же вскочил, тараща глаза на Юхо, и снова заковылял вдоль берега от одного камня к другому, забыв про ногу, и только вздрагивая временами, когда в ней стреляло так, что его пронизывало болью насквозь. И губы его почему-то сами собой бормотали:

— Юхо... Юхо... Юхо...

Как будто это было кому-то нужно.

А Юхо все еще держался над всей этой ревущей мешаниной из леса и воды. Его с бешеной скоростью несло вниз и крутило во все стороны, а он снова поворачивался к берегу, словно его притягивало к нему магнитом, и снова прыгал и прыгал, фыркая от брызг и увертываясь от ударов выскакивающих из воды бревен. И хотя лицо его все время обращалось в сторону Леппялехти, но едва ли он видел Леппялехти. Чорта с два увидишь кого-нибудь перед собой, если глаза у тебя расширены от страха, как две плошки, а рот разинут настежь, так что в него свободно хлещут вода и ветер.

Бревна несли его все дальше и дальше вниз по реке, и Леппялехти бежал по берегу вслед за ним, цепляясь руками за встречные камни и кусты и не спуская с него глаз. Правая нога Леппялехти ступала вкривь и вкось, как чужая, не слушаясь его. Ему даже показалось, что он мог бы совсем потерять свою правую ступню, если бы сапог не удерживал ее в себе.