Евгений Нечаев - Под горой Метелихой [Роман]

Во время этого разговора постучалась в председательское оконце с улицы синеглазая высокая дивчина:

— Роман Василич, ну сказали бы счетоводу, чтобы он пропустил меня! Столом своим дверь в коридоре заставил, а мне рамку взять надо газетную! Не канючь, говорит, люди дело делают! А мое-то дело тоже ведь не забава!

Роман Васильевич покачал головой. Вышел за перегородку — верно: стол счетовода к самой двери придвинут, бумаги холстами по лавкам разложены. В углу, отгородись от света, Евстафий Гордеевич пером скрипит, сычом нахохлился.

Нюшка вошла, от порога впилась глазами в сутулую спину уполномоченного, рамку со стенки дернула, а сама на нее не смотрит. Оборвалась веревочка на гвозде — рамка плашмя на скамейку, брызги стеклянные в стороны разлетелись. Евстафий Гордеевич вздрогнул, локтем столкнул со стола раскрытую папиросную пачку. Сухая, обтянутая коричневой кожей, бритая его голова рывком повернулась вправо.

Никогда не видал Роман Васильевич такого испуга в глазах человека. И Нюшка попятилась, прижимая рамку к груди.

— В третий раз говорю вам, товарищ Полтузин: нервы!

Это сказал за спиною Романа Васильевича Жудра. Он стоял, придерживаясь рукою за тонкую переборку. Потом подошел к столу, за которым сидел Полтузин, пригнулся, подобрал рассыпанные папиросы. На пачке был нарисован казачий весельный струг, на носу — атаман: Стенька Разин. Отвернулся, правой рукой похлопал себя по карманам защитного френча, отыскивая спички, закурил и сам. Постоял еще, задумчиво глядя в окно, не торопясь обратился к Роману:

— Продолжим нашу беседу, товарищ председатель.

А Нюшка бежала по улице. Торопилась сказать Улите всего одно слово: он!

Николай Иванович приехал со станции к вечеру. За деревней попался ему навстречу Аким Мартынов, от него узнал учитель, что в колхозе четвертый день находится Жудра и с ним специалист земельного отдела.

За последнее время постарел Мартынов, под глазами у него залегли синие плотные тени, и голос не тот, бьет человека кашель.

— Замотался вконец, ребятишек в неделю раз вижу, — жаловался Аким. — Трижды распроклятая бумага всё захлестнула. Приедешь вот, а на столе ворох входящих. И на каждой «строго секретно», «сообщить принятые меры». В конторе рядом с честными, преданными специалистами сидят склочники, карьеристы, люди с сомнительным прошлым. И у каждого где- то «рука», ты понимаешь? При раскулачивании мы обрушились на деревню, а сколько злостных врагов — взяточников, подхалимов и кляузников — окопалось по городам в управлениях? И самое страшное, что многие из них козыряют партийным билетом. Вот я о чем думаю, Николай…

Постояли молча, каждый думал о своем, перебросились незначительными фразами о том, что обоим было хорошо известно, — о погоде, нехватке машин в колхозах. И как-то уж так получилось — сказал Николай Иванович Акиму о том, что скоро его вызовут на бюро.

— На бюро? За какие провинности?

— За моральное разложение и связь с попом.

— Шутишь? — Аким сделал большие глаза. — О том, что письмо ты написал в Цека, знаю. А это уж что-то слишком…

— «В комплексе», как выразился известный тебе инструктор. И сослался на личное указание «товарища» Иващенко. Вот так-то, Аким.

— А ты — что? Был в райкоме и не мог сразу же всё выяснить?

Учитель нахмурился.

— У любовника своей бывшей жены? — спросил он. — За кого ты меня принимаешь?

Аким посмотрел на Николая Ивановича, закурил новую папиросу.

— Подожди, подожди, — начал он, собираясь с мыслями. — Ты это серьезно? Мне, между прочим, и раньше почему-то казалось, что твои отношения с теперешним секретарем райкома были не совсем нормальными. Ты ведь и раньше подозревал?

— Уверен был в этом, — признался Николай Иванович. — Знал с того проклятого девятнадцатого года. Уверен и в том, что делами этого проходимца заинтересуются со временем соответствующие органы.

— Есть доказательства? — Мартынов понизил голос. — В таком случае как же ты — коммунист — можешь держать про себя такое?

— Ждал возвращения жены, — не сразу ответил Николай Иванович. — Думал спросить ее кое о чем в присутствии дочери.

— Так она же вернулась! Приезжала к тебе!

— Опоздала. На четыре дня опоздала. А потом сам я не смог с ней разговаривать.

— Понимаю, всё понимаю. Что же теперь?

— Были надежды на Жудру. Но и он не успел с нею поговорить. Тот, кто боялся этого разговора, опередил. Так, говоришь, Жудра в Каменном Броде? С кем же приехал он?

— Я же сказал: с начальником земельного отдела. С Полтузиным, — машинально ответил Мартынов. — Не знаешь такого чиновника? С неких пор с легкой руки Скуратова в главных специалистах ходит. Торопись выручать Романа Васильевича: заест его без тебя этот законник. Вот только зачем сюда Жудра приехал в компании Полтузина, ума пока не приложу.

В том же лесу еще раз пришлось остановиться Николаю Ивановичу, после того как он распрощался с Акимом, — на повороте окружили подводу чубатые, загорелые парни. Уставшие, но довольные, в полинялых рубахах, шли они плотной ватажкой, перебрасываясь шутками. Это были комсомольцы из Константиновки, многих из них Николай Иванович знал в лицо.

— Сворачивайте теперь направо, — посоветовали они учителю, — ваши там настил через шлюз набирают.

Через час, не больше, был Николай Иванович у мельницы, но никого из комсомольцев села на плотине уже не застал, нагнал их у самого озера и первое, что услышал, — про неприглядный поступок Улиты.

«Час от часу не легче», — про себя подумал учитель. Дома умылся с дороги, пыль обмахнул с пиджака — Владимир в дверях. Этот рассказал обо всем подробно.

После такого неприятного сообщения полагалось подумать. Тут и вошли к учителю оба приезжих. Жудра — высокий, подтянутый — с порога еще взглядом дал понять Николаю Ивановичу, что мы, мол, с тобой незнакомы. Поступай как надо. Тот, что поменьше, горбатенький, бритоголовый, на Володьку уставился. Николай Иванович догадался: при постороннем не хочет товарищ начинать щепетильного разговора.

Поздоровались, сели. Начальник земельного отдела блокнот из кармана выложил.

— Слушаю вас, — проговорил Николай Иванович.

— Нам бы хотелось сугубо конфиденциально, — начал бритоголовый. — В соответствии с планом контроля и помощи низовым организациям проводим некоторое уточнение по поступившим сигналам.

— Может быть, вы проинформируете меня, как секретаря партийной ячейки, что это были за «сигналы»?

— Видите ли, мы еще не обменялись мнениями. — Полтузин кивнул в сторону Жудры. — Товарищ доложит свои соображения руководству…

— После того как персональное дело коммуниста Крутикова будет разобрано на бюро райкома? Или до этого? Давайте не будем юлить! Вы что, за мальчишку меня принимаете?