Франц Таурин - На Лене-реке

Все согласились с ним.

Уложили невод и поплыли к общему табору.

Хорошо на реке летом.

День ясный, безветренный и поэтому особенно жаркий. Солнце палит нещадно. На небе ни единого облачка, и все оно, от горизонта до зенита, чистого, глубокого и предельно прозрачного голубого цвета: таким небо бывает только в погожие летние дни.

Белый песок, промытый обильными весенними дождями, сверкает на солнце. Густая тальниковая поросль, тесно обступившая пляж, одета свежей листвой. Сейчас она сочного зеленого цвета, как молодая, только что пробившаяся травка; позднее мелкие белесые ворсинки покроют нижнюю поверхность листьев, и зелень их приобретет сероватый оттенок.

Но это будет позднее, в середине лета, а сейчас все вокруг, вся природа: и глубокое голубое небо, и прокаленный солнцем песок, и сочная зелень тальника, и гладкая синева реки, и даже струящийся вдали над косогором разогретый солнечными лучами воздух — все молода и свежо, все сверкает и блещет.

Хорошо в такой день на острове!

Андрей и Луговой после продолжительного купанья прилегли в тень под кустики с намерением уснуть, воспользовавшись тем, что Людмила и Ревекка Борисовна сразу после завтрака отправились в глубь острова за цветами.

Некоторое время оба притворялись спящими, хотя спать уже вовсе не хотелось. Наконец Андрей приподнялся.

— Опять спички забыл. Экая досада, придется Егора Ивановича будить.

— Не нужно, — Луговой пошарил в кармане брюк, висевших на соседнем кустике, и подал Андрею коробку.

— Как это ты догадался захватить спички?

— Для рассеянных друзей, — ответил Луговой, улыбаясь.

— Вот лежу и думаю, — начал не умевший подолгу молчать Андрей, — хорошая, черт побери, жизнь настала.

— У кого? — спросил Луговой.

— Да вообще хорошая. У всех. Вспомнишь, как в начале тридцатых годов жили, сколько трудностей было. Карточки, очереди… А сейчас, Саша, по совести сказать, хорошо ведь живем.

— На то ты и директор, — отшучивался Луговой.

— Нет, я серьезно, — уже начал горячиться Андрей. — Ты говоришь «директор», а я тебе скажу, я вот вчера ведомости на зарплату подписывал, так десятка полтора стахановцев больше меня получают. Или вот факт, пожалуйста. Недавно Людмила говорит мне с этакой, знаешь, женской претензией: «Ваш знаменитый Парамонов своей жене беличью доху купил!» — «Очень рад», — говорю. «Чему же?» — спрашивает. Пришлось объяснить.

— Так то Парамонов! Не каждый рабочий может жене беличью доху купить, — возразил Луговой.

— Быть передовым никому не заказано. Очень хорошо, если бы все рабочие стали Парамоновыми.

— И покупали беличьи дохи своим женам, — прищурился Луговой.

— Вот это и хорошо! Беличья доха на вешалке в рабочей квартире — явление, безусловно, положительное. И твоя ироническая улыбка вовсе неуместна. Ты вдумайся, ведь это же… — но тут вконец распалившийся Андрей заметил, что Луговой уже сдерживается, чтобы не засмеяться. Оборвав свою речь, Андрей уставился на него, и они оба расхохотались.

— Да, жизнь подходящая, — уже серьезно сказал Луговой, — только ты, Андрюша, думается мне, довольно неуклюже за социализм агитируешь.

— Почему неуклюже? — запальчиво возразил Андрей. — У меня факты, а факты…

— Знаю, факты — вещь упрямая. Так ты и бери главные факты. Основные! А у тебя весь белый свет беличьей дохой заслонило.

— Так разве в одной дохе дело? — вскочил Андрей. — Ведь это просто наглядный пример.

— Пример, показывающий, что наши люди стали жить зажиточнее. Жить, так сказать, — тьфу, не люблю это слово — с комфортом. Так, что ли?

— Ну, так, — подтвердил Андрей, но уже без прежнего азарта, ему тоже не понравилось слово.

— Нет, не так, черт побери, — уже рассердился Луговой и стукнул кулаком по папиросной коробке, расплющив ее. — Не так. Социализм не только комфорт. Не в этом суть. Ты вспомни у Маяковского:

Вдумайся, почему свысока? Комфорта у них побольше нашего… И счастье стахановца Парамонова не в том, что он жену в беличью доху укутывает… Перед ним вся жизнь, весь мир настежь растворены, он, Василий Парамонов, прокладывает человечеству путь в будущее, а ты в беличью доху уткнулся.

— Ну что она тебе далась, эта проклятая доха? — воскликнул Андрей. — Разве же я всего этого не понимаю?

— А понимаешь, так думай, о чем говоришь, — успокоился Луговой. — Вывод, конечно, ты сделал правильный, жизнь хорошая и с каждым днем еще светлее будет… Если не помешают нам.

— А что, думаешь, к тому идет?

— Кто знает, — в раздумье сказал Луговой, — в окружении волков живем; сейчас они, правда, между собой грызутся, но и на нас у них зуб горит. Это уж точно.

— Зубы и обломать можно.

— И обломаем, конечно, если что… А все-таки лет бы пяток нам еще мирной жизнью пожить дали… Очень нужно.

На этом беседа прервалась. Подошли с охапками цветов Людмила и Ревекка Борисовна.

— У меня страшно разболелась голова, нужно ехать домой, — сказала Людмила.

Андрею очень не хотелось уезжать с острова, но делать было нечего, и он отправился разыскивать моториста. Тот его озадачил. Горючего на катере было очень мало.

— В обрез, — сказал моторист, — только на один конец, до города. А заправиться сегодня негде. День выходной.

Возвращаясь, Андрей увидел на берегу Седельникова, копошившегося около лодки. Выяснилось, что Артемий собирается в город отвезти рыбку.

Меньше всего Андрею хотелось обращаться за услугой к Седельникову, но выбора не было.

Через час с небольшим лодка пристала к берегу в районе Рабочей слободки.

Артемий предложил было подвезти до завода, но дойти по берегу было быстрее, чем подниматься на лодке против течения. Андрей, поблагодарив, отказался. Артемий, очень довольный этим, привязал лодку, взвалил на плечи бочонок с рыбой и удалился.

Андрей в последний раз окинул взглядом широкую искрящуюся гладь реки, берег, заставленный плотами, на одном из которых несколько женщин полоскали белье, и медленно стал подниматься на крутой берег.

Взобравшись на косогор, Андрей остановился и сказал:

— Ну и жара! Хоть снова в воду полезай!

Вдруг на берегу послышались крики:

— Ой, утонет!!!

— Под плот, под плот засосет!

— Помогите!!!

Андрей кинулся на зов. Над водой, неподалеку от плота, где стояли женщины с корзинами белья, показалась рука и опять скрылась под водой. Метрах в двадцати ниже по течению стоял другой огромный плот. Было очевидно, что через несколько секунд тонущий будет увлечен течением под плот… и тогда верная гибель.

— Парни, да чего ж вы смотрите! — отчаянно вскрикнула одна из женщин.

На берегу, у воды, растерянно металось несколько подростков.