Сулейман Рагимов - Сачлы

— Как вы хорошо сказали! — вырвалось у молодого человека. — Я все понял, Рухсара! Понял также и то, что иначе вы не могли поступить… И я вот еще о чем подумал: ведь вы могли получить назначение в какой-нибудь другой район Азербайджана… Ведь могло так случиться?

— Да, конечно, — ответила Рухсара. — В какой-то мере распределение- это лотерея. Я случайно сказала в отделе кадров, что родители мои родом из Карабаха. Возможно, это как-то повлияло на мое назначение в ваш городок. Но ведь Карабах большой, меня могли направить и в Агдам, и в Кубатлы.

Хосров долго молчал, затем проговорил, словно в ответ на какие-то свои мысли:

— Выходит, Рухсара, мы могли бы и не идти сейчас с вами вместе — по этой дороге, под этой луной?

— Могли бы и не идти, Хосров.

— Даже могли бы и не быть знакомы?.. И я не знал бы, что есть где-то вы?..

— Да, а я не знала бы ничего про вас, Хосров, — просто ответила девушка.

— И мы никогда бы не встретились с вами?.. Никогда-никогда?

Продолжая идти, Рухсара обернулась к своему спутнику. На мгновение их взгляды встретились. Ей показалось, что Хосров чем-то огорчен. Она улыбнулась, сказала:

— Хосров, вы странный человек… И мне очень приятно с вами разговаривать. Мне кажется, я понимаю вас… Вы только что спросили меня: «И мы никогда бы не встретились с вами?» Наверное, вы думаете так: не встретиться, не узнать человека — это как бы разлучиться заранее, еще до встречи, в этом есть что-то несвершенное, есть что-то от бессилия человека перед стихийной природой встреч, есть что-то от небытия вообще… Да?.. Скажите, Хосров, я угадала вашу мысль? Помедлив, он ответил:

— Нет, Рухсара, не угадали. Я подумал гораздо проще и конкретнее. Я хорошо знаю: есть тысячи, сотни тысяч интересных людей, своеобразных девушек, которые живут в других городах, даже в других странах. Пусть они будут сто раз счастливы, но, признаюсь вам, Рухсара, я не думаю о них. А о вас думаю. Вас я знаю, вас я видел, иногда встречаю вас на улице. И мне сейчас хорошо… Ни с кем мне еще не было так интересно, ни с кем я еще так не разговаривал, как с вами сегодня. Но всего этого могло не быть, если бы вы не приехали к нам! И от этой мысли мне стало немного грустно… Только и всего.

— Это почти то же самое, что сказала и я, — заметила Рухсара, немного смутившись…

— Да, почти…

Хосров согласился, но это «почти» прозвучало как возражение.

Непосредственность молодого человека, его прямота и простота странно волновали Рухсару. И это ей не было неприятно. Но смущение помимо ее воли нарастало. Желая побороть его, она заговорила о другом:

— Скажите мне, пожалуйста, Хосров, кем вы мечтали стать, когда были маленький, когда учились в школе? Была у вас какая-нибудь святая, заветная мечта?

Хосров задумался, потом ответил:

— Была, конечно… — Он уже хотел было рассказать Рухсаре, как мечтал с детства стать «капитаном белого парохода», грезил о море, полюбившемся ему по книжкам, однако передумал, не стал говорить об этом, вспомнив, что молодой человек, в сопровождении которого приехала в городок мать Рухсары Нанагыз и которому он на другой день помог уехать на попутной телеге, груженной бочками из-под масла, был моряк, о чем свидетельствовали его капитанская фуражка и морской китель с нашивками на рукавах. Сказал: — У каждого из нас, ребят, была какая-нибудь своя сокровенная мечта… Но не у каждого она осуществилась. Моя — тоже. Впрочем, сейчас я не жалею об этом, Рухсара.

Рухсара повернула лицо к своему спутнику:

— Но мне кажется, вы нашли свое место в жизни, Хосров?

— Пока — да.

— Почему пока? А что должно быть потом?

— Моя жизнь может измениться.

— Как, например?

— Я хочу учиться, Рухсара.

— Значит, думаете расстаться со своей настоящей работой? Извините, что я спрашиваю вас об этом, Хосров… Но у нас такой разговор…

— Ничего, ничего, Рухсара. Спрашивайте все, что вы хотите. Нет, у меня нет мысли уйти из органов Чека.

— Но вы сами только что сказали, что мечтаете об учебе. Хосров широко улыбнулся:

— Да, мечтаю. Я мечтаю учиться и расти как чекист. Товарищ Гиясэддинов рассказывал мне, что есть особые школы, где учатся чекисты. Сейчас здесь, в нашем районе, мы имеем возможность бороться с врагами советской власти кулаками, бандитами, иностранными агентами — своими силами, своими средствами, так сказать. Но наши недруги за границей — империалисты- будут менять тактику. Они начнут засылать к нам хитрых, умных, обученных агентов. Чтобы с ними успешно бороться, надо иметь специальную подготовку, надо много знать. Поэтому я и хочу со временем поехать в Москву в спецшколу для чекистов.

Некоторое время они шли молча. Затем Рухсара сказала:

— Я поняла вас, Хосров. Вы правы: учиться надо всю жизнь. У меня тоже есть такая мечта. Ведь я — только фельдшерица. Я приношу пользу больным, но знания мои, как и ваши, ограниченны. Мало поставить диагноз больному, что уже само по себе не всегда просто, — его надо вылечить. Есть болезни, которые я, если даже и распознаю, лечить все равно не смогу.

— Я вам не верю, Рухсара! — полушутя-полусерьезно заметил Хосров.

— Даю вам честное слово, это так, Хосров. Есть очень сложные заболевания. И даже не всякий профессор возьмется лечить их. Как правило, у каждого профессора есть своя область, свой конек. Один лечит эндокринные железы, другой — сердце, третий — желудок, четвертый — почки и так далее.

— А кем хотели бы стать вы, Рухсара? — поинтересовался Хосров. — Что вас привлекает в медицине?

— Моя мечта — хирургия. Ее возможности в исцелении людей велики.

— А не страшно вам, Рухсара? Хирургу приходится видеть много крови… По-моему, хирургом должен быть мужчина. К тому же у мужчины тверже рука.

Рухсара возразила:

— Вы ошибаетесь, Хосров. В профессии хирурга, впрочем как и врача любой другой специальности, главное — чуткое сердце, любовь к человеку. Ну, конечно, и знания. Твердость руки — дело наживное.

— Значит, будете хирургом, Рухсара?

— Непременно.

— А когда?

Девушка задумалась. Вздохнула:

— Когда — не знаю. Думаю, года через два-три можно поступать в институт. К этому времени, надеюсь, у меня будет достаточно практики и опыта моей теперешней работы. Она, как вы понимаете, весьма разнообразная. Сейчас ко мне на прием приходят и дети, и взрослые… Болезни у них самые различные. Иногда бывает очень трудно… Но работать здесь в больнице интересно.

Хосров, чуть замедлив шаги, посмотрел долгим взглядом на профиль девушки.

— Значит, все-таки уедете от нас?

Она вскинула на него глаза, улыбнулась:

— Не скоро, Хосров. Но ведь вы тоже уедете учиться в Москву.

— Так я же вернусь. К тому же еще неизвестно — поеду я или нет? Все зависит от товарища Гиясэддинова: если пошлет — поеду. А вернусь в родные места обязательно.