Сулейман Рагимов - Сачлы

Зюльмат выкладывал все без утайки.

Когда он умолк, Гиясэддинов обратился к Субханвердизаде:

— Ну, что вы теперь нам скажете?.. Надеюсь, начнете давать правдивые показания?!

Субханвердизаде, с ненавистью глядя в лицо Гиясэддинова, заскрежетал зубами:

— Все это ложь!.. Наглая, ничем не подтвержденная клевета!.. Наговор!..

— Балахан! — сказал Гиясэддинов. — Уведи арестованного Зюльмата!..

Бандит вдруг сделал шаг в сторону стола, проговорил хрипло:

— Начальник, ты сам знаешь, я сказал правду… Ничего от тебя не утаил… Хочу облегчить душу перед смертью, перед тем, как уйти в землю…

— Ты, по-моему, еще не все нам сказал, Зюльмат! — строго произнес Гиясэддинов.

— Все!.. Клянусь тебе, начальник, все!.. Больше на моей душе нет никаких кровавых дел!.. Все ты знаешь, все я тебе выложил!..

— О делах своих — возможно, — сказал Гиясэддинов, согласно кивая головой. Но это еще не все, что нас интересует.

— Спрашивай — я отвечу тебе, начальник…

Гиясэддинов помолчал немного.

— Хорошо, спрошу… — Добавил с иронией: — Если ты настаиваешь на этом. Скажи, где твой сын? Где Хейбар?

Зюльмат потупился. Ничего не ответил. Гиясэддинов терпеливо ждал, поглядывая то на мрачное лицо Гашема, то на Зюльмата. Опять задал вопрос:

— Ну, так где же скрывается Хейбар?

Наконец Зюльмат вскинул глаза на Гиясэддинова. Видно было: упоминание о сыне заставило его страдать.

— Про сына ничего не скажу, начальник… — произнес он.

Гиясэддинов помолчал, затем вдруг спросил;

— Сколько лет твоему Хейбару, Зюльмат?

Бандит ответил не сразу.

— Шестнадцать, начальник…

— Мальчик совсем! — Сделав паузу, Гиясэддинов продолжал: — У твоего Хейбара вся жизнь еще впереди. Подумай, Зюльмат! Ты потянул за собой на дурной путь еще ребенка. Буду говорить прямо: жизнь его искалечена, но подлечить ее можно… Пока еще не поздно… Пока еще за Хейбаром нет тяжких преступлений. Но он может совершить их в любую минуту…

Зюльмат настороженно смотрел в лицо Гиясэддинова. Во взгляде его были одновременно и страх, и пробуждающаяся надежда.

— Хейбар вооружен? — спросил как бы между прочим Гиясэддинов.

Губы Зюльмата дрогнули.

— Я спрашиваю тебя, Зюльмат, есть при мальчике оружие, которое может помочь ему совершить какую-нибудь непоправимую ошибку?.. Много ли у юноши, почти подростка, ума в голове? Подумай сам… Так он при оружии?

Гиясэддинов пристально смотрел в глаза Зюльмата. Неожиданно тот кивнул:

— При оружии, начальник… Я дал ему…

— Не любишь ты своего сына, Зюльмат! — заметил укоризненно Гиясэддинов.

— Люблю, начальник!.. — с болью в голосе произнес бандит. — Он мой первенец!.. Была потом дочь — умерла, аллах забрал… Я говорил себе: Хейбар моя последняя опора в жизни, моя последняя надежда!.. Думал, не погаснет навеки очаг в моем доме, еще завьется дымок над моей крышей, под которой жили мой отец и мой дед и прадед…

— И все-таки ты не любишь своего сына по-настоящему, Зюльмат! — повторил твердо Гиясэддинов. Перевел взгляд на Балахана, распорядился:- Балахан, уведи Зюльмата! — Добавил иронически: — А то, мне кажется, наш гость Гашем Субханвердизаде может обидеться на нас за наше невнимание к его особе. Сочтет нас невежливыми!

Балахан подошел сзади к Зюльмату, тронул за локоть, кивнул, приглашая следовать за собой. Бандит сделал шаг к двери. Затем обернулся к Гиясэддинову, спросил растерянно:

— Так как же Хейбар?..

— О Хейбаре мы еще поговорим сегодня, — ответил Гиясэддинов. — Пока ступай, подумай над моими словами!

Балахан увел Зюльмата.

Гиясэддинов посмотрел на темное окно. Вечер уже давно наступил.

Субханвердизаде, угрюмый, подавленный, сидел сгорбившись на стуле, уставясь в пол. Хмурил брови, изредка метал исподлобья злые взгляды на Гиясэддинова.

«Ну, вот ты и спекся! — подумал удовлетворенно Гиясэддинов. — Теперь тебя можно брать, как говорится, голыми руками!..»

Субханвердизаде словно угадал его мысли и, угадав, будто взбунтовался, как бунтует, чуя кончину, загнанный в западню зверь. Вскочил со стула, заорал:

— Безобразие!.. Вы за это ответите!.. Верите бандиту, преступнику, убийце?!

Гиясэддинов даже опешил на мгновение. Он никак уже не ожидал от Гашема этой вспышки наигранного гнева. Не выдержав, вдруг сам обрушился криком на него:

— Это ты убийца!.. Сукин сын!.. Убийца Сейфуллы Заманова!.. Убийца Хосрова!.. Убийца честных советских людей!.. Ты покушался на Демирова!.. Ты обманывал партию и народ!.. Махровый злодей!.. Чудовище в обличий человека!.. На твоих руках кровь наших товарищей!

Гиясэддинов увидел, как колыхнулась тяжелая портьера на двери и из-за нее выглянуло встревоженное лицо Балахана, привлеченного его криком. Ему с трудом удалось овладеть собой. Он умолк, начал торопливо закуривать.

— Я буду жаловаться! — бормотал Субханвердизаде. — Это групповщина!.. Я буду жаловаться!..

— Продолжаешь изворачиваться?!

— Да, да, я буду жаловаться! — истерично выкрикивал Гашем, размахивая руками.

И тут Гиясэддинов нанес завершающий удар:

— Уж не тем ли отщепенцам ты будешь жаловаться, которым Дагбашев вез от тебя письмо, не подозревая, что в нем его приговор?! — Выхватив из ящика стола знакомый Гашему розовый конверт, он выразительно потряс им в воздухе.

Субханвердизаде рухнул на стул как подрубленный. Кровь сбежала с его лица, он сделался белее полотна.

Но он еще не собирался сдаваться. Он и вправду в своих повадках был схож с Диким зверем, который, и смертельно раненный, продолжает сопротивляться до последнего издыхания.

— Имей в виду, — прохрипел он, — все, что я делал, я делал по указанию Демирова!.. Он мне приказывал!.. Он мне давал деньги и золото!.. Нападение на него в горах мы устроили для отвода глаз!.. Чтобы тебя одурачить!.. А ты поверил!.. Сам сообрази: как бы он смог уйти тогда живым от Зюльмата?! Все было разыграно, как по нотам!.. Учти, чекист!..

Он умолк, тяжело дыша.

— Мразь!.. — едва слышно, подавляя новый приступ бешенства, сказал Гиясэддинов.

Вдруг Гашем быстро сунул руку в карман галифе… Однако вытащить ее назад ему помог подоспевший Балахан, который все это время стоял настороже за портьерой у двери.

На пол с глухим стуком упал наган.

Гиясэддинов трижды нажал на кнопку звонка. Почти тотчас в комнату вошли два милиционера.

— Возьмите его! — распорядился Гиясэддинов, добавил: — Тщательно обыскать! На руки наручники!..

Гашема увели.

— Товарищ начальник, — заговорил Балахан, — Зюльмат, как только я вывел его от вас, начал проситься снова к вам. Говорит, хочу сказать начальнику что-то очень важное.

— Давай его сюда! — приказал Гиясэддинов. Покачал головой: — Ну и денек у нас с тобой сегодня, а, Балахан!..