Александр Старостин - Второй круг

— Куда ж больше величия-то?

— А ваши тряпки я в гробу видал, — перебил он, не слушая возражений, — все ваши вещи и тряпки — тлен и суета, химеры и фантомы. Истинные герои не искали богатства на земле. Но они поднимали дух. И рядом с ними я бы нес голову высоко! А вы мне — «За туманом!» Тоже мне властители дум! Я не хочу за туманом! И подавитесь своими клоповоняющими коврами!

— Ну, знаешь, ты тоже не говори насчет благосостояния, — рассердилась Нина, — это разве плохо, если ты можешь за свои деньги купить кофточку, купальник, я имею в виду хороший купальник, ну, темные очки и шляпку…

— Тебе нужна никелированная ручка в отхожем месте! — выкрикнул Росанов. — А ты о душе подумай! О народе, который есть основа всего.

— Ну а конкретно? И что ты вообще шумишь? Сейчас соседи прибегут.

— Пусть бегут. Я и им скажу! Заберусь на стол и такое им скажу! Такое!

— Что ты им скажешь? Что ты скажешь им, дурачок?

— Чтоб они… потрудились на ниве народной и… и смирились. Зови их сюда! Немедленно! «Смирись, гордый…»

Нина на мгновение представила своих соседей: полуслепую старуху, которая проводит большую часть времени в церкви, старика, который большую часть времени спит, и мать-одиночку, работницу швейной фабрики, с пятилетней девочкой, скромную и молчаливую женщину тридцати шести лет. Им только и не хватало, чтоб Росанов призывал их к смирению. Нина засмеялась, представив аудиторию, состоящую из соседей, и Росанова на столе.

— Ты что смеешься? — рассвирепел он. — Ты чего?

— Ишь ты — лектор! Просто ты завидуешь Рыбину.

— Вообще-то завидую, — согласился он, успокаиваясь, — я вообще-то завистник. А по правде, пишет он неплохо. А Сеня — негодяй. Негодяй он!

— Боже! Какая у тебя в голове каша! Какой же ты дурачок!

— Да, я плохой. Меня надо повесить. На суку. Нинка, повесь меня! Повесь! Умоляю! Или на уши поставь! Под половик, под половик! На уши и под половик!

Он упал на колени. В его глазах заблестели самые искренние слезы. И тут он увидел у дивана половичок. Он лег, и накрылся половичком, и лежал на полу, пока не замерз.

Власть в авиации, выражаясь красиво, непрочна, как весеннее тепло: был начальник — нет начальника, да здравствует новый начальник! Ну а чтоб вернуться на прежнее место, не может быть никакой речи: все «бывшие» оседают в техотделе.

Итак, поговорим наконец о начальнике авиационно-технической базы товарище Чикаеве и о неудобствах генеральского положения. Главное неудобство — непрочность, а следовательно, и необходимость ради удержания места идти на всевозможные ухищрения, суету. Ну, к примеру, однажды пришлось убрать одного «правдолюбца», который рассылал по всем инстанциям кляузы с десятками подписей. На кляузы приезжали, разбирались, отрывали от главного дела, трепали нервы. Пришлось убрать. И теперь кляузник этот клеймит по всем пивным Чикаева и его «клику». Подходящей работы он не сумел найти ни на одном аэродроме — сами понимаете.

Ну правильно, душ не работал, а в отхожее место, если зайдешь, так потом и не выйдешь, но зачем так вот сразу и кляузы писать? Ты приди, поговори, тебе объяснят, что есть главное на данном этапе. Пришлось налаживать душ и все такое, и из-за этого мероприятия не удалось насчитать экономии в целом, и поэтому была приостановлена реорганизация всей Базы.

Говоря кратко, Чикаев не хотел отказываться от власти, и потому нам легко представить, каково было ему, когда «подлец» Мишкин сжег самолет. Кстати сказать, пришла анонимка, в которой сообщалось, что Мишкин в этот день на работу явился от женщины и с похмелья, и надо было бы его проверить на Раппопорта. Еще понятнее будет состояние Чикаева, если вспомнить, что реорганизация Базы остановилась на полпути. То есть, собственно, реорганизация еще не началась, но все было уже подготовлено к ней. И вот остановка.

Думая о подготовляемых новшествах и о своих трудностях, Чикаев все-таки находил в себе чувство юмора, чтоб говорить о своих неудачах примерно так: «Любая система, желая сохраниться, всегда борется с новым. И правильно мы делаем, когда не вводим в жизнь всех «новомодных» идей, рождающихся в высокомерных головах разного рода недоучек».

Итак, жизнь начальника Базы вряд ли можно назвать безоблачной.

А тут еще плюс ко всему — семейные неполадки. Жена Люба (та самая Люба, о которой мы уже упоминали) никак не давала ему жить спокойно и заниматься только делом. Она была не из тех, о ком говорят: «С тобой — плачешь, когда плачется, веселишься, когда весело». Жизнь с ней была сплошной «борьбой» и нервотрепкой.

Мысли о перестройке Базы возникли у него давно, когда еще работал начальником цеха. Он уже тогда обратил внимание на несоответствие уровня новой техники и методов ее обслуживания. Он уже тогда стал подробно изучать опыт руководителей различных предприятий и разбирал ошибки и неожиданные отклонения от «точно рассчитанных», «научно обоснованных» планов. Он уже тогда изложил свои идеи на бумаге и полазал одному товарищу из НИИ, который все ходил по Базе и что-то высматривал, придумывая, по-видимому, тему для диссертации. Потом Чикаев обнаружил свои идеи в опубликованном виде. Правда, за подписью вышеупомянутого ученого товарища.

Он часто думал о своем предшественнике. Предшественник этот, некто Н., был человеком фантастического здоровья, его предки жили но сто лет. Сам же Н. в пятьдесят имел два инфаркта. Неполадки системы он воспринимал как неполадки собственного тела. Этот Н. не чувствовал изменений в мире и гнул по инерции линию своего малограмотного предшественника, бывшего кавалериста. Он сообразил наконец, что занимался гальванизацией, трупа и перекачкой в него своей собственной крови, а когда сообразил, было поздно.

Чикаев уже тогда носился с идеей, которую можно выразить примерно так: уровень современной техники позволяет «на данном этапе» полагаться не только на господа бога и его величество случай. И пора наладить более или менее жесткие связи между замыслами и воплощением замыслов. Разумеется, это нелегко: порядок требует согласованных действий всех служб, а беспорядок начинается с разгильдяйства одного работника.

Заняв место начальника Базы, Чикаев решил перестроить работу на современный лад. И готовился к этому год. Попадая за границу, все свое внимание удалял не банкетам и тостам за дружбу народов, а работе тамошних аэродромов. Учился у западных немцев, у американцев, у японцев. И в то же время собирал всестороннюю информацию о работе собственной Базы. И уже был готов дать «бой». Он выждал момент повышения зарплаты работникам технической службы и за счет экономии фонда заработной платы сумел насчитать экономию по Базе в целом. Расчет шел по нижней вилке должностных окладов.