Юрий Абдашев - Ветер удачи
- Название:Ветер удачи
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:1980
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Абдашев - Ветер удачи краткое содержание
Ветер удачи - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— А ну покажь, чего тащишь в казарму.
Глаза у Гришки Сорокина блудливо забегали по сторонам:
— Тебе-то какое дело? Чего бы ни тащил…
После долгого препирательства вмешиваются дневальные, и хлеб в конце концов оказывается на столике дежурного по роте.
— Правильно, однако, говорит лейтенант, что вы рабы пищеварительного тракта, — пренебрежительно бросает помкомвзвода.
— Чего кривишься, чего кривишься? Я заработал, ясно?
— Может, пойдем спросим? — предлагает Сашка.
— Еще чего, — возмущается Сорокин.
— Да ты спер его, паразит! Спер!
— Кто? Я? — У Гришки в притворном гневе раздуваются ноздри.
Юрка Васильев берет со стола злосчастную половину буханки, с каким-то странным видом вертит в руках. Вокруг собираются ребята.
— Это же хлеб, понимаешь? — с трудом выговаривает Юрка, и все мы видим, как бледнеют его щеки, всегда такие розовые, точно он только что пришел со свидания от любимой девушки.
— Сам вижу — не сало…
Я не могу понять, что происходит с Юркой. Губы у него дрожат, а широко раскрытые глаза, не мигая, смотрят на Гришку.
— У меня мать умерла в блокаде. От голода, понимаешь?
— Да опупели вы, что ли! — с обидой выкрикивает Сорокин. — При чем тут я?
— Здесь… здесь десять дневных норм. Десять норм, которые и сегодня получают дети и женщины в моем Ленинграде. — Голос у никогда не унывающего Юрки сейчас вибрирует на высоких нотах, и прозрачные светлые глаза наполняются слезами. — Дистрофия — ты слышал про такую болезнь, когда отекают руки и ноги, а кожа становится стеклянной? Когда от слабости и боли человек не может ступить и двух шагов. Когда-нибудь ты об этом услышишь. А про трупы, которые некому хоронить, потому что у людей сил не хватает?
Все мы видим, что Юрка уже на пределе, и молчим, подавленные этой сценой.
— Ладно, не накручивай, не заводи себя, — в наступившей тишине звучит голос Левки Белоусова. — Как-нибудь разберемся.
— Когда вы охмыряетесь в столовой, это одно, — говорит Сашка, — а когда тащите хлеб, это совсем другое. А теперь отвечай, где вторая половина буханки?
— Съел, — виновато понурившись, говорит Сорокин.
— Опять врешь. От хлеборезки до казармы чуть больше ста метров. И почти всю дорогу ты бежал. Я видел. Не мог же ты сожрать полбуханки за тридцать секунд.
— Смог бы! На спор?
— Ясно, теперь не докажешь.
— Давай хлеб, — кивает он на стол, — и засекай время.
Предложение смешное, но почему-то сейчас никто не смеется.
— Кончай трепаться, — печальным басом говорит Витька Заклепенко, протискиваясь вперед и выкладывая на столик дежурного остальные две четвертушки. — Виноват, значит, виноват…
Никто, кроме меня, не заметил, как из класса вышел Абубакиров и остановился позади всех, наблюдая за происходящим…
Человеческая память — взрывоопасный материал. Ее не удержишь в состоянии покоя, если даже случайный повод вызовет детонацию. И никто не сможет сказать, куда разлетятся осколки.
Вот у столика дежурного среди прочих курсантов стоят двое — Витька Заклепенко и Юрка Васильев. И каждому из них суждено быть первым. Мы никогда не научимся предсказывать судьбу, но в нашей памяти события прошлого легко перемещаются во времени, нарушая естественную последовательность и очередность.
Витьку первым и единственным из тех, кого мы близко знали, отзовут прямо с фронта в Москву, чтобы вручить ему в Кремле орден Отечественной войны, и сам Михаил Иванович Калинин пожмет ему руку, а потом предложит сфотографироваться на память…
Юрка же будет первым из нашей роты, кто навсегда останется молодым. По воле случая, он, как и многие другие, попадет в пехоту.
…Разрыв между нашими окопами и линией обороны противника окажется большим, почти в километр. Но поступит приказ — взять вражеские укрепления.
После артподготовки, в которой примут участие «катюши», и вслед за тем, как передний край немцев добросовестно проутюжат горбатые Илы, стрелковый батальон пойдет в наступление.
Наши роты поднимутся в полной тишине, и все поверят, что огневые точки противника окончательно подавлены. Когда же до оборонительных сооружений останется меньше ста метров и Васильев поднимет над головой автомат, чтобы повести взвод в свою первую в жизни атаку, с флангов ударят два пулемета, две пульсирующие звезды. Юрка почувствует несильный толчок в левый бок и живот, а затем — легкую тошноту и тупую боль в пояснице.
«Что же это?» — возможно, подумает он, не понимая, отчего ноги сделались ватными и перестали повиноваться ему. Он еще увидит, как рядом с ним падают на траву товарищи, и вдруг земля побежит к его глазам, и, рухнув на нее, он удивится, что не ощутил собственного падения. И пробьет колокол. И остановятся стрелки на всех часах нашей планеты…
А в столовой нам дали лишний бачок каши, потому что старшина из ПФС ничего не знал и был верен своему слову. В хлеборезке же удивились до неприличия, когда мы отказались от одной из положенных нам буханок. Проходивший между столами Абубакиров задержался возле нас и покачал головой. Мы все, как по команде, перестали жевать и опустили глаза.
— Ешьте, ешьте, защитнички Отечества, — и он презрительно махнул рукой. — Одно слово: кастрюльная интеллигенция!
28 сентября. В районе Сталинграда наши войска вели тяжелые бои с численно превосходящими силами противника…
Из сводки Совинформбюро.
5. ПРИСЯГА
Батальонный миномет вещь нехитрая — ствол, плита да двунога-лафет. Разобрал на три части — и шагом марш. Опорная плита самая неприятная часть миномета. Для переноски ее существует даже специальный заплечный вьюк с ремнями. У нас в отделении плиту таскает Володька Брильянт, самый хилый и самый безропотный. Оправдание для себя мы нашли вполне убедительное: Володьке надо развиваться физически. Чем ему тяжелее сейчас, тем крепче и здоровее он будет впоследствии.
Не успели мы постигнуть материальную часть минометов от ротного до полкового, как на нас навалилась артстрелковая подготовка. Поначалу казалось, что науки этой нам не осилить вовек. Смещение, база, отход, угол альфа… Я всегда считал, что у меня гуманитарный склад мышления. Математикой никогда не увлекался, и что знал, то успел подзабыть. А тут посыпались формулы, таблицы. Особенно пугала почему-то тригонометрическая функция синуса.
Старший сержант Басалаев — богатырь, типичный Микула Селянинович, задержанный в училище с позапрошлого выпуска, пользовался у курсантов популярностью главным образом из-за того, что в одиночку таскал на спине плиту 120-миллиметрового полкового миномета от склада артснабжения до самой казармы. До войны Басалаев окончил три или четыре курса физмата в МГУ и говорить популярным языком не умел. Он сделал все, чтобы до конца запутать теорию стрельб. Уверен, для того, чтобы объяснить, как нужно складывать два и два, Басалаев не преминул бы прибегнуть к помощи высшей математики. И только когда он видел свое полное бессилие, начинал хрипеть басом:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: