Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

Но сейчас — впервые — Темка чувствовал, что испуг не приходит, а как раз наоборот, в голову ему приходят всякие мысли и соображения, что надо делать. Он внимательно прислушался к женскому голосу, парившему над всеми этажами магазина:

— Коля Семенов, шести лет, зайди в комнату матери и ребенка! Там тебя ожидают родители.

Потом была пауза, и снова — голос:

— Зульфия-джан, пяти лет, зайди в комнату матери и ребенка! Здесь тебя ожидает мама.

Темка решительно направился к единственному прилавку, у которого не толпилась очередь — отделу пластмассовой посуды. Продавщица, кажется, засыпала от скуки.

— Тетя, — спросил ее Темка, указывая в потолок, — где это говорят?

— А ты что, Зульфия-джан? — оживилась она.

— Нет, я Артем, — с достоинством ответил Темка.

— А-а, тогда спускайся, Артем, по лестнице, и там будет дверь между этажами.

Темка так и сделал. Спустился на пол-этажа, увидел дверь с табличкой «Комната матери и ребенка» и вошел туда. Девушка-дежурная сидела за столом с телефоном. А перед ней стоял огромный кудрявый мужчина и отчаянно сокрушался:

— Я ж ей говорил: ребенка я как пить дать потеряю! Лучше я баулы тягать буду, а ты держи ребенка за руку. Так нет! В бауле, говорит, хрусталь-посуда, а ты, говорит, медведь, всё расколотишь…

— Фамилия? — перебила его дежурная.

— Глушко Женя.

— Девочка?

— Какая еще девочка! — обиделся «медведь».

— Значит, мальчик?

— Ну! — по-сибирски поддакнул он.

— Что «ну»? — не поняла дежурная.

— Да, говорю. Мальчик. Я ж ей твердил: мне тут страшней, чем в тайге! В тайге потеряешься — вертолет отыщет, а тут…

— Сколько лет? — перебила дежурная.

— Шесть. Но парнишка крупный — в меня. Всех школяров в поселке на лопатки кладет.

— Это не имеет значения! — начала уже сердиться дежурная.

Сибиряк опять обиделся:

— Для мужчины это имеет самое первое значение!

— А для наших поисков — нет!

Дежурная сняла телефонную трубку, набрала номер.

— Аня, объяви по общему: Глушко Женя, мальчик, шести лет… Глушко Женя… Спасибо.

Она положила трубку и обратилась к терпеливо стоявшему у стола Темке:

— А у тебя что, мальчик?

— Потерялась. Рыбакова Галя, — сообщил Темка и, подумав, добавил: — Галина Сергеевна.

— Я думаю, можно и без отчества, — улыбнулась дежурная. — Сколько лет сестренке?

— Тридцать пять. Только это не сестренка, а мама.

— Кто-о?

— Мама, — спокойно объяснил Темка. — Она потерялась. Скажите ей, пожалуйста, пусть она сюда придет.

Дежурная медленно приходила в себя.

— Мама потерялась? А может, все-таки потерялся ты?

Темка немножко подумал и помотал головой:

— Нет. Если бы я потерялся, так мама бы меня по радио объявляла. А раз я ее по радио объявляю, значит, она и потерялась.

— Точно! — подтвердил сибиряк и даже повеселел. — Самостоятельный ты парень! А вот мамаша у тебя не больно самостоятельная…

— Она самостоятельная! — обиделся Темка за маму. — Просто каждый может потеряться.

— Потеряться — это да. А вот найтись… В школу ходишь?

— Завтра пойду.

Сибиряк смерил Темку взглядом:

— Женька мой тебя бы сборол. А вот найтись…

Дежурная, находившаяся до сих пор в затруднительном раздумье, решительно мотнула головой.

— Хорошо! — И еще раз повторила: — Хорошо! — И сняла трубку: — Аня? Объяви по общему… Только не удивляйся…

И, перекрывая гул магазина, на всех этажах зазвучал строгий голос:

— Рыбакова Галина Сергеевна, тридцати пяти лет, зайдите в комнату матери и ребенка! Там вас ожидает сын.

Идти с Темкой по улице было просто невозможно! Мало того что мама Галка была нагружена своими сумками-пакетами как ломовая лошадь, так еще Темка на каждом шагу спотыкался и его приходилось подхватывать, чтобы он не расквасил нос. А спотыкался он потому, что не смотрел под ноги, а таращился на все вывески, плакаты, объявления и афиши, попадавшиеся на пути.

— Союз-пе-ча-ть! — прочел Темка и чуть не врезался в чей-то живот.

— Га-ст-ро-но-м! — и споткнулся о бровку тротуара.

— Па-рф-юм-ер-ия! — и налетел на фонарный столб.

Мама Галка еще добавила, как смогла, занятой рукой ему по затылку:

— Перестань, люди уже шарахаются! Мало тебе, что опозорил маму в магазине!

— Я тебя не опозорил, — объяснил Темка. — Я тебя нашел.

Он даже немного обиделся и дальше пошел опустив глаза, не обращая внимания на вывески и огорченно думая свою думу. Дума эта была про то, что взрослые все-таки какие-то очень странные. Сначала учат, учат человека читать, стараются, радуются, когда у него начинает это получаться. А когда уже человек научился, сами же на него кричат.

Но думал он это все не очень долго. Вывески и плакаты снова привлекли его внимание, и он опять стал их читать, только уже тихо шевеля губами, чтоб мама Галка не заметила. Так он читал, читал, пока одна афиша не поразила его настолько, что он забыл об осторожности и потащил маму за руку к афишному щиту.

— Мам, мам! Смотри, что написано! «Хор учителей»! Мама, разве учителя поют хором?

— Поют, раз написано.

— А моя учительница тоже поет?

— Возможно.

— Прямо приходит в класс и прямо поет?!

Мама Галка опешила:

— Да нет! Они поют после школы. В нерабочее время. Ты что, не понял?

— Не понял, — признался Темка и попросил: — Мам, а как все будет в школе, расскажи, пожалуйста?

— Сыночка-косыночка-а! — простонала мама Галка. — Ты меня об этом уже сто двадцать раз спрашивал! И я тебе уже двести сорок раз отвечала!

— Ты извини меня, мама, — серьезно сказал Темка. — Просто я очень-очень волнуюсь.

Папа Андрей и мама Галка метались навстречу друг другу из угла в угол маленькой комнатки редакции, и Темка удивлялся, как они в такой тесноте не сталкиваются. А ведь они не только бегали из угла в угол, но еще и ссорились и спорили при этом.

Мама Галка кричала, что всегда и всё делает и должна делать только она, она и еще раз она. Но ее на всё не хватит, она же не может разорваться на сто дел. А если и разорвется на сто, то еще двести останутся несделанными. Кто, например, подстрижет ребенка? Кто пойдет на почту за посылкой?

А папа Андрей в ответ кричал, что все это сделает он, он и еще раз он. Но только не сейчас. Потому что сейчас у него очень срочная и очень нервная работа. И все остальные дела он может делать только после того, как сделает свою работу.

Прекрасно, возмущалась мама Галка, а она, значит, безработная, она, выходит, бездельница, она, получается, просто тунеядка…

Но тут в дело вмешался Темка. Он терпеть не мог, когда мама с папой ссорились или, как говорила бабушка Наташа, «выясняли отношения». Поэтому сейчас он делал вид, что не слушает их перепалку и даже отвернулся от них к стене, которая была покрыта, как обоями, вырезками из журналов, фотографиями и рисунками. Тема их разглядывал, а сам искал повод вклиниться в родительский разговор. И нашел. Он залез на стул и дотянулся пальцами до шаржа-портрета, в котором узнавался папа Андрей с улыбкой от щеки до щеки.