Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

Что ж, значит, тем более надо повидать Таню. Срочно. Сегодня же.

Но сегодня не получилось. В отделении меня дожидались посетители: доставили компанию пацанов из подвала.

Я обещал рассказать про подвалы и чердаки отдельно. Так вот, эти точки — из самых неблагополучных. Детвора, лазая туда, ломает руки-ноги, а взрослые — нехорошие взрослые, конечно, — используют эти места совсем не по назначению. Там и склады винно-водочной посуды, хоть приемный пункт открывай. Там порой можно отыскать кое-что исчезнувшее из ближайших магазинов или квартир граждан. А бывает, из подвала или с чердака доносится женский крик, и не всегда удается прийти на помощь вовремя, предотвратить гнусность…

С чердаками на моем участке был порядок: все под замком, ключи надежно хранятся у техников-смотрителей. А подвалы — там больше всякой аппаратуры и коммуникаций, туда чаще заглядывают слесари, электрики, сантехники, пожарники, в общем, соблюдать режим подвалов гораздо труднее. Вот и сегодня в подвале дома номер семь общественность обнаружила некий клуб.

Трое отловленных устроителей клуба — мальчишки лет тринадцати — сидели передо мной. Три человека, три характера. Один — шустрый быстроглазый брюнетик — все отрицал: «Чего они меня притащили?.. А вы видали?.. А я никогда там не был, я кошку искал, кота своего!» Второй — веснушчатый и перепуганный — все валил на других: «Это Витька Чернов! Он этот подвал нашел и говорит: а давайте сделаем клуб! А гитару Санек притащил! А бутылки Рыжего, у него отец бармен!» Третий же — тот самый Витька Чернов, низенький спокойный крепыш — ничего не отрицал, ни на кого ничего не сваливал и был исполнен сознания своей правоты: «Да, клуб у нас, ну и что? А бутылки — так мы же не пьем, бутылки для красоты. А портреты для смеху, ну чтоб веселей… А гитара — так песни сочиняем, хотите, споем?»

Я пока не настаивал на концерте. Я озирал этот клуб. Чего здесь только не было намешано, наворочено! На пыльной толстенной трубе отопления стояли в ряд затейливые импортные бутылки, по которым можно было изучать географию мира. На кирпичных стенах были прилеплены вырезки из журналов, тоже весьма разнообразных — от «Огонька» до «Америки». Картина Петрова-Водкина «Красный конь» соседствовала с зарубежной кинодивой, а Владислав Третьяк — с американским президентом, которому пририсовали бородку и большие уши с надписью: «ЦРУ слушает!» На старом, выброшенном за ненадобностью столе были укреплены оплывшие свечи. Стульями служили несколько ящиков. На вентиле трубопровода висела гитара, украшенная переводными картинками. И повсюду наблюдались таблички: «Не влезай — убьет», «Лифт не работает», «Места для инвалидов и пассажиров с детьми», «Зубной техник во дворе, второй подъезд», и так далее, и тому подобное, и даже одна персональная табличка «Трында В. И. Прием по личным вопросам с 16 до 18 час».

Вот такой клуб. Как немедленно выложил веснушчатый, он состоит из двенадцати верных друзей, которые себя именуют «дети подземелья». Хотя я далеко не уверен, что они читали Короленко.

Такая вот помесь «великолепной семерки» и тимуровской команды. Да-да, и тимуровской тоже, ведь с такой подвально-чердачной детской романтики начинались и немало хороших компаний. Важно ведь только взять доброе и отсечь скверное. Чтобы эти импортные бутылки оставались пустыми и декоративными, а не сменились отечественными — поплоше внешностью и похуже содержимым. Чтобы эти свечи были только атрибутами клятв на вечную дружбу, а не стали причиной пожара в доме. Чтобы под эту гитару пелись хорошие песни, а не блатной надрыв. Чтобы… Чтобы… Чтобы…

Вот чтобы не проворонить этих ребят, я и провел вечер совсем не с Таней, которую обещал Юрию так срочно повидать, а совсем с другой женщиной — инспектором по делам несовершеннолетних Инной Ивановной. Я ей — свою информацию, она мне — свою. Оказывается, она уже давно приглядывала за этой компанией, только место сбора пока не могла обнаружить. А ребят она многих знает, и этого их заводилу — спокойного крепыша Виктора Чернова. Кстати, по ее мнению, неплохой парень. Точнее, может стать неплохим, а может и…

В общем, мы с Инной Ивановной кое-что обсудили, кое-что наметили. А уж к Тане — это я завтра, обязательно — завтра.

Букинистический магазин был маленький, расположенный в первом этаже старинного здания. Потолок с уже местами порушенной лепниной и полукруглые арки сводов гармонировали с предназначением магазина, именно в таком интерьере прошлого хотелось приобретать и книжки минувших времен. Но одно дело — хотелось, другое — моглось. Книг было полно, все витрины завалены, но особого спроса на пожелтевшие страницы не наблюдалось. По магазину бродили несколько потенциальных покупателей, но реальными покупателями не становились. Они вяло брали то одно, то другое издание, скучновато перелистывали и клали на место. Все это было не тем, от чего могло восторженно забиться сердце истинного книголюба.

Зато на улице, за углом магазина, шло бойкое торжище. Здесь продавали и обменивали настоящий дефицит, истинные раритеты. Эти книги брали дрожащими руками, рассматривали со священным трепетом. Узнав цену, поспешно возвращали, но снова брали назад, не в силах расстаться с мечтой — ну пусть не всей жизни, но долгих ее лет, отчаянно или совсем неумело торговались, уходили и возвращались — и наконец уносили, прижав к груди, драгоценное издание.

Лица покупателей были молодые и пожилые, весьма интеллигентные и вполне простоватые, в общем — разные. А вот лица продавцов… Нет, внешне они тоже были молодыми или старыми, худыми или полными, но, интересное дело, в массе своей — одинаковыми. И вообще, вы не замечали, что у покупателей, скажем, редких книг, ювелирных изделий или запчастей к автомашине — лица разнообразные, а вот у спекулянтов букинистикой, золотом или запчастями — лица какие-то очень похожие? Одновременно и просительные и наглые, услужливо ловящие твой взгляд и тебя же презирающие. Ну прямо будто их одна мама родила! Да так оно и есть, одна у них мать — нажива.

Такие примерно типы и торговали на углу у букинистического из-под полы. Хотя «из-под полы» — выражение чисто фигуральное. Торговали они совершенно открыто, никого и ничего не опасаясь. Тут бы впору воскликнуть: куда милиция смотрит! Если бы я сам был не из милиции. Пусть сейчас и не в служебной форме, а в обычном костюме при галстуке, но будь я и при погонах, все равно, знаю, я был бы им не страшен. Я как-то толковал про это с ребятами из УБХСС. Объяснили: это — «мелочевщики». А нынче мелкая спекуляция и даже факт повторной мелкой спекуляции не подпадают под статью сто пятьдесят четыре. Ну а просто торговля с рук наказывается смехотворным штрафом — десяткой.