Аркадий Филев - Горизонты
- Название:Горизонты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Волго-Вятское книжное издательство. Кировское отделение
- Год:1981
- Город:Киров
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Аркадий Филев - Горизонты краткое содержание
Горизонты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Я и сейчас удивляюсь, откуда бабушка знала столько сказок. Память у нее была превосходная, рассказывала она сочно, изображала все в лицах. Потом я многие эти сказки встречал в книгах. А бабушка была совершенно неграмотная, из книг она, конечно, узнать их не могла. Видимо, сказки передавались из уст в уста. Возможно, кое-что и сама складывала.
Помню, как я начинал рисовать.
Из кучи книг, которые натаскал из меньшенинского дома, я отобрал одну со странными на картинках человечками: у всех головы заключены в круги, и рядом храмы какие-то. Наскреб я в дымоходе сажи, разбавил водой — получились чернила: густые, черные. Выстругал из лучины тоненькую палочку и начал малевать, забавным человечкам приделывать рожки да хвостики. Пришла тетушка Марфа — богомольная старуха, взглянула на мое художество, покачала головой:
— Это чего же ты, Семеновна, в ад-то направляешь внука?
— Пусть направляется, ежели боек шибко.
— Так вот и грешим, Семеновна, — сказала скорбно и осуждающе тетушка и, перекрестившись, вышла из избы.
Бабушка, удивленная и ошарашенная такими словами, сидела какое-то время точно пришибленная, потом поднялась и, припадая на ревматическую ногу, шагнула к столу. Взглянула на меня из-под платка, сидевшего на голове «куличком», потом молча дала мне подзатыльника, выдернула из моих рук книгу с храмами да богами и села на нее, словно защищая тех человечков с кругами на голове.
Я понял, что неладное сделал, и закуксился.
— Ада не боишься, злыдень! На сковороде каленой будут жарить, — припугнула бабушка, наверное, не веря и сама в это.
Потом, взяв из-под себя книгу, унесла ее в горницу. Взамен принесла другую и тоже с картинками, только картинки здесь были иные: какие-то парни с ружьями в руках то поднимали их, то кололи невидимого врага.
— Малюй вот тут… Не боги, видишь, а солдатики…
Но малевать мне уже расхотелось. Солдат я видал. Взять хотя бы нашего Сергуню. Ходит он в полушубке, сшитом из шинели, в папахе серой с разрезами на боках. И никаких кружков на голове. Они такие же люди, как все, — не боги, а солдаты.
Мать бывала дома редко. После гибели отца ей приходилось вести самой всю тяжелую мужскую работу: пахать, молотить, ездить за дровами.
Однажды, помню, она приехала из лесу. Березовые кряжики были аккуратно увязаны веревкой, а поверх воза лежали зеленые ветки с золотистыми бубенчиками. Я сразу их приметил из окна. Мать распрягла лошадь и, отведя ее в хлев, принялась разбирать воз, складывая белые и прямые, как свечи, кряжики к стене дома. Штабелек поднялся почти до самых окон. Это мне очень понравилось. «Залезу на дрова и буду глядеть в окно, что делается дома, — подумал я. — Интересно-то как: и не дома, а все буду знать».
Но вот мать с бубенчиками в руках вошла в избу. Бабушка уже хлопотала около самовара.
А мать — прямо ко мне:
— На́ вот тебе из лесу золотые шишечки…
— Опять золотые.
— Как хочешь называй… С елок. А это вот мох, тоже с елок.
Я взял из рук матери мох, тут же смастерил бороду, усы и, нацепив их на лицо, бросился к бабушке. Та ахнула, сделала вид, что испугалась, шарахнулась в сторону. А я смеялся, пугал ее, грозился литыми темно-золотистыми бубенцами. И так мне было весело в тот вечер, всю жизнь не позабуду.
И еще помню своего деда, отца матери, Петра Михайловича.
По фамилии его обычно не звали, а все больше Богатыренком. Прозвище это шло издалека, от предков. Будто бы прадеда его или прапрадеда крестили в церкви. Священник хотел окунуть его в купели, а этот самый прапрадед не будь глуп, да и ухвати его за бороду. Да так вцепился, что священника оторопь взяла. Еле отцепив мальчишку от своей бороды, он все же снисходительно (что возьмешь с младенца!) заметил: «У-у, какой богатыренок!» С тех пор и пристало это сочное словечко к Шубинскому роду-племени вместо фамилии.
Дед мой держал двух лошадей и гонял ямщину, отвозил в разные стороны уезда богатых седоков. Хотя и платили неплохо, но жил он небогато. Много денег брала водочка. Приучили седоки. Бывало, бабушка упрекнет: «Старик, приберег бы деньги на черный день», а он в ответ: «Богатыренки не копят деньги, потому богаты они не золотым рублем, а душой праведной». Это мне нравилось, значит, и дед не любит золото, от которого только одна беда. Был он щупленький, с темной клочковатой бородкой, неулыбчивый, с крутым характером. А в дому — четыре дочери и ни одного парня. Старшая, Юлья, и была моя мать. Девок он держал в строгости, как говорят, выходу в люди не давал. «Как-то случилось такое, — рассказывала мать, — увез седока тятя, да скоро обратно вернулся. А мы все, голубушки, не спросясь, ушли было на пляску в свою же деревню. Слышим, колокольцы звенят. Сжалось сердце: тятя ведь едет! Побежали домой, да опоздали. Стукнулись в двери. Он вышел и сказал: «У кого просились, пусть тот и открывает», — и ушел. Стояли сестры с час, а то и больше, в легких кофточках, все перемерзли. Мать не утерпела, вышла, шепнула: идите, мол, через сеновал. Так и перебрались в избу, хорошо, что тятя уже спал, а то бы и тут несдобровать».
Как-то дед возвращался из поездки в Устюг, зашел в избу, закашлялся. Сунул мне в руки калач, кинулся на лавку и снова зашелся в кашле.
Я лежал на полатях, лизал гостинец и смотрел на деда. Старик был уже не тот, каким я видел его раньше. Ведь богатыренком звали. А тут как-то сразу осел, съежился.
Поставил он перед собой стул, положил на спинку его подушку и, навалившись грудью, так и спал. Да какое там спал, всю ночь прокашлял. Таким я его и запомнил.
Умер дед в тот же год, перед пасхой. Умер как-то неожиданно, говорили, что с испугу да с тоски ушел старик на тот свет.
Младшая дочь его, моя тетка Лида, была на выданье. Годы стояли тяжелые. Только кончилась гражданская война. Потребовалось подвенечное платье, а купить негде. Тогда много ходило разных меновщиков, кто с чем: с ситцем, с мылом, со спичками. Ходили и выменивали хлеб. Однажды пришел к деду какой-то мужик и показал отрез на платье.
— Сколь за это?
— За пуд жита отдам.
Обменялись. Начали платье шить. Только через несколько дней мужика будто бы схватили. «Где хлеб брал?» Он и указал на деда. Тут уж приступили к нему.
— Ты гражданин Богатыренков?
— Я… только я-то Шубиным значусь.
— Ишь, двойную фамилию носишь… Твое зерно?
— Мое… не отказываюсь.
— А мануфактура где?
— Шью девке платье на свадьбу.
— Реквизуем и платье, и хлеб. Судить за спекуляцию будем.
Струхнул дед, раньше на медведя ходил, а тут прослезился: ужель на старости-то лет за решетку? Затосковал, да так и не встал.
Перед пасхой принесли повестку, вызывали деда Богатыренкова в суд. А он в углу, под иконами, в гробу лежит…
— Поспешил убраться со стыда, — пояснила бабушка пожарская и выпроводила из избы человека с повесткой. — Хоть дома умер, молодец старик…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: