Александр Демченко - Серебряные крылья

— А еще не хочешь? Вот тебе, вот, расплатись сполна!

Валентин поймал ее руки.

— Любаша, ну что ты? Зачем так? Успокойся… Я ведь все понимаю…

— А раз понимаешь, то уходи!

Зацепа опешил:

— Ишь ты какая… крутая на поворотах.

— А вот такая, какая есть. И не трогайте меня вы, чистенькие, благополучненькие. Я ведь вас не трогаю…

И Любаша заплакала.

Зацепа открыл глаза и в первое мгновение не мог сообразить, где он и что с ним. Лунный свет лился в окна гостиницы. Звезды, будто подмороженные льдинки, гляделись из черноты неба. Ни звука, только мирное посапывание флегматичного Фричинского.

— Уф, черт! И приснится ж такое…

Он стал вспоминать сон: кошмар какой-то. Сначала его переехала машина, грудь давит, давит, он хочет крикнуть, позвать на помощь, не может, сил нет… Потом он видит себя в самолете, а внизу стоит и машет рукой медсестра. Но почему она так похожа на Любашу? Грохочет турбина, мелькают сопки, деревья, кружатся рваные облака. И вдруг — тишина. Стал двигатель. Падает высота. Падает скорость. Вот уже острые, как клыки гигантского зверя, скалы сопок нацелились и готовы вонзиться в него. Он судорожно сжимает рычаг катапульты, а фонарь кабины не открывается: заклинило. Он мечется, как в мышеловке… В ушах нарастает зловещий гул… Это гудит не небо — земля. Сейчас будет удар!..

Хорошо, что это только сон!

Валентин полежал, счастливо вытянувшись на чистой белой постели, попытался снова заснуть, но нервы были слишком взбудоражены… Чтоб хоть как-то успокоиться, он стал считать до ста — говорят, помогает. Ничего не помогло. Мозг словно взбунтовался. Одолели думы…

Друзья уже вовсю летают в сложных условиях, а он, Зацепа, отстал, ковыляет по земле, и врач каждый день говорит ему: отдохни, голубчик. Вот как получается: в стартовый наряд — пожалуйста, в небо — запрет.

Митрохин его в отпуск выгоняет, а ему не отпуск нужен, ему полеты нужны, ведь перерыв и без того большой, можно совсем разучиться летать. В то время когда товарищи рассекали небо, ходили на воздушные бои, стреляли на полигоне, отрабатывали в зонах высший пилотаж, одиночно и в паре, он вынужден был ходить в стартовый наряд.

А вчера Митрохин и вовсе сжалился над ним: даже в стартовый наряд не запланировал. Сиди, мол, дома, отдыхай. Но какой тут отдых, когда аэродром гремит? Надо хоть чем-нибудь быть полезным. А чем? И вспомнил Зацепа разговоры: сюда бы буфетик неплохо… И в самом деле, почему бы в перерывах между полетами человеку не попить лимонаду, перекусить маленько или же взять пачку сигарет?

Рано утром Зацепа обратился к начальнику штаба:

— Разрешите организовать буфет?

Низкорослый добродушный подполковник Дроздов внимательно выслушал лейтенанта и расплылся в довольной улыбке:

— А это хорошая мысль. Добро, добро…

Он тут же позвонил в автопарк и распорядился, чтобы лейтенанту Зацепе была выделена грузовая машина.

— Забирайте военторговский буфет и везите на аэродром, все равно днем в клубе никаких мероприятий не проводится. Если понадобится, действуйте от моего имени, — напутствовал он лейтенанта Зацепу.

Буфетчица оказалась женщиной покладистой. Они погрузили на машину ящики с лимонадом, квасом, корзины с булками, колбасой и приехали прямо на аэродром.

Слух о прибытии буфета облетел все службы с быстротой беспроволочного солдатского телеграфа. Все, кто был свободен от полетов, сочли своим долгом навестить «торговую точку».

Летчики между вылетами перекусывали, утоляли жажду. То тут, то там слышались разговоры:

— Спасибо нашему начальству, позаботилось…

— И технарей стали за людей считать.

— Все для человека, все во имя человека!

— Да что ж — лимонад один…

— А ты чего захотел, чтоб тебе на аэродром шампанского привезли?

— Не мешало бы…

— Перебьешься. И за лимонад спасибо скажи.

Стоя в сторонке, Зацепа с удовольствием слушал эти разговоры. Он чувствовал себя на седьмом небе: затея его удалась.

— А все же кто это устроил? — жуя бутерброд с колбасой, поинтересовался Богдан Чапля.

— Вот, — буфетчица повела взглядом в сторону Зацепы, — начальник по хозяйственной части.

Среди авиаторов прокатился сдержанный смешок.

— Привет начхозу! — точно впервые увидев Валентина, произнес Волков.

— Смежной специальностью овладел? — поддержал его Заикин.

— Или совсем сменил профессию?

— Доходней оно и безопасней.

— Да хватит вам, зубоскалы, — вступился за друга Фричинский. — Вместо благодарности… — Он хлопнул смущенного Зацепу по плечу: — Пойдем домой… начальник но хозяйственной…

В оперативном отделе накурено, как всегда. Дым фиолетовыми пластами висит в воздухе, но этого никто не замечает.

Офицеры заняты составлением сводной таблицы на очередные полеты. Все варианты надо предусмотреть, чтобы капризная погода не смогла спутать карты.

Вокруг Бирюлина сгрудились комэски; у каждого в руках плановые таблицы.

— А у тебя негусто, Анатолий Иванович, — с укоризной сказал полковник Митрохину.

— Куда спешить? — попробовал отшутиться тот.

— Нет-нет, обязательно добавь полеты, летчики рвутся летать, а ты их на земле сдерживаешь. Так дело не пойдет. Вон полюбуйся, как у Чумакова! У него стартовое время уплотнено до отказа.

Бирюлин придвинулся к плановой таблице, пробежался по ней глазами и нахмурился:

— Кстати, почему среди летающих я не вижу лейтенанта Зацепу?

Митрохин разлепил тонкие губы:

— Я его в отпуск отправляю.

— Почему? — резко разогнулся Бирюлин.

— Пусть после госпиталя отдохнет малость.

— А что, врачи запрещают ему летать?

— Запрещать не запрещают, но надо бы ему сперва по земле походить, освоиться как следует.

— Отставить! Сейчас Зацепа вполне здоров, я его видел. Медкомиссию прошел без ограничений. Ему надо планировать полеты. Он уже почти два месяца неба не нюхал, а ты, Анатолий Иванович… Так он совсем летать разучится. В начхоза он у тебя превратился. Летчик — в начхоза… Запланируй ему два контрольных полета, выпускать буду сам. Полетает, освоится, тогда можно и в отпуск.

— Слушаюсь! — покорно пожал плечами Митрохин.

Кто-то догадался распахнуть окна, и в комнате стало светлее и свежее. Бирюлин поднялся, оглядел командиров эскадрилий.

— Я считаю, товарищи офицеры, сейчас нам надо больше внимания обратить на зоны. Скоро приступим к бомбометанию со сложным видом маневра — с кабрирования, с полупетли. Надо оттачивать чистоту сложных фигур пилотажа. Чумаков, твоя эскадрилья ближе всех подошла к этому этапу, ты первый и начнешь.

Чумаков, высокий, стройный, всегда сдержанный и на редкость исполнительный майор, слегка лишь наклонил голову, и этим было сказано все.