Василий Гроссман - Степан Кольчугин. Книга первая

Много интересного видел Степка во время хождения по чужим домам. Однажды они пошли к помощнику пристава исправлять русскую печь. Входя во двор, Степка представлял, что у помощника повсюду расставлены городовые, весь дом увешан нагайками и саблями. Однако кухня была обыкновенная — те же кастрюли, горшки, цветок на подоконнике.

Марфа велела Степке замесить в ведерке глину, а сама села разговаривать с кухаркой. Кухарка быстрым шепотом, точно давно уже дожидалась прихода Марфы, начала рассказывать про своих хозяев. Степка узнал, что хозяйка очень вредная стерва, на прошлой неделе обыскивала кухаркин сундук, искала разливную ложку, и что даже из самого помощника она выпила всю кровь. Марфа быстро заглянула в печь и перестала слушать кухарку. Та рассказывала дальше, а Марфа проговорила:

— Дымоход узкий…

Кухарка кивнула и продолжала торопливо говорить.

Пока Марфа работала, Степка заглянул в комнату и увидел, что в кресле сидит желтолицый мальчик с ногами, обернутыми одеялом. Кухарка сказала, что это хозяйский сын Ярополк, и хотя грех ругать калек, но Ярополк такой вредный, что дай бог, чтобы у него отнялся вслед за ногами и язык.

Марфа кончила работу и так быстро растопила печь, что кухарка растерялась и вдруг замолчала. Пламя гудело, печь не дымила, и кухарка пошла звать помощника — он самолично ведал хозяйственными делами.

В кухню вошел высокий бледный человек. Степка сразу понял, что из него выпита кровь. Одет он был в голубой халат, а из-под халата глядели начищенные сапоги. Он зевнул и, не глядя на исправленную печь, спросил:

— Твоя фамилия Романенко, что ли?

— Романенко, ваше благородие.

— Это у тебя в прошлом году беспаспортные жили?

Марфа сразу поняла и молча начала надевать кофту.

Всю дорогу она ругала помощника самыми плохими словами.

В другой раз они ходили к попу сложить летнюю плитку. Степка думал, что священник день и ночь молится после того, как рабочие в драке с казаками поломали дорогие подсвечники и развалили алтарь. В окно было видно, как семья садилась обедать. Батюшка выпил стаканчик водки и прищелкнул пальцами. Потом он выглянул в окно, взмахнул руками, показывая жене на большого поросенка, рывшего землю. Через минуту он выбежал во двор, без рясы, в широких шароварах и больших сапогах.

— Ачу, проклятая! — закричал он обыкновенным мужицким голосом.

Поросенок задержался у забора, и поп прицелился, лихо кинул палку и так огрел поросенка по копытцам, что он завизжал и запрыгал, раздвигая боками дощечки.

Степке вспомнилась прошлогодняя пасха, торжественный священник, протяжно и нежно возвещавший воскресение Христа. Этот пустяковый случай навсегда испортил Степкины отношения с богом.

После пасхи сразу начались теплые дни. Марфа Сергеевна открыла вторую дверь в мастерскую, и работа шла почти на вольном воздухе. Рабочие, проходя мимо дома Романенко, часто останавливались и разговаривали с хозяевами. Бабы говорили о мужьях, ругали соседок и жаловались на дороговизну. Мужчины разговаривали о работе, рассказывали про завод. Степка знал из этих рассказов фамилии самых вредных мастеров, и где и на сколько снизили расценок, кого зашибло в шахте породой…

Однажды утром, когда Степка распрямлял на железной плите гнутые гвозди, собранные матерью на заводе, а Марфа Сергеевна задумчиво разглядывала лежащий перед ней будильник, у двери мастерской раздался громкий голос: Эй, Марфа Сергеевна, ты здесь, что ли?

Степка поднял голову. Прямо перед ним стоял запальщик с Центральной шахты. Он держал в руке маленький чемодан, должно быть очень тяжелый, так как, зайдя в мастерскую, тотчас же поставил его на пол.

— Что, принес? — спросила Марфа и смеющимися глазами посмотрела на запальщика, а затем на чемодан.

— Ну а как же, — сказал запальщик и, поглядев на Степку, добавил: — Поговорить мне с тобой нужно.

— Со мной? — спросил Степка.

Запальщик покачал головой и усмехнулся.

— А ну, Степан, убирайся отсюда, — сказала Марфа.

Вечером Степка пробрался в мастерскую и сразу, не задумываясь, начал разбирать кучу досок в углу. Чемодан был там. Новая наука тут же пригодилась мальчику. С помощью толстой проволоки он открыл простой замочек и приподнял крышку. И Степка даже растерялся, заглянув в чемодан: в нем лежали револьверы!

«Может, игрушечные?» — подумал Степка, вдруг не поверив тому, что увидел.

Наутро Марфа Сергеевна посмотрела на расстроенного Степку, все время косившего глаза в угол, и поняла, что мальчик уже заглянул в чемодан. Она не рассердилась, а подозвала Степку к себе и сказала, что если он кому-нибудь хоть слово молвит, то пропадут сразу все: мать, дед Платон, сам Степка и еще много всякого народа.

— Никому, слышишь! — говорила она, глядя Степке в глаза. — Якову не говори, он пьяница; выпьет шкалик и продаст нас всех> своим языком.

Для Степки началось замечательное время. Марфа Сергеевна запиралась в мастерской, просовывала в ручку двери толстую перекладину и принималась за работу. Она разбирала револьверы — допотопные смит-вессоны, бульдоги, велодоги, — протирала их маслом, сощурив глаз, спускала щелкающие курки. Степка помогал ей и думал о замечательных вещах. Боевая рабочая дружина, забастовки, убитый дед с динамитного склада, казаки, царь, афишки и письма — все это смешалось в его голове с мыслями о смелых подвигах разбойников, базарными рассказами о разрезанных на части младенцах, сказками про королевичей. Смущала его Марфа Сергеевна. Она не говорила шепотом, не произносила страшных, непонятных слов. По-прежнему она смеялась и шутила, ходила в город чинить печи.

По вечерам она, не гордясь, сидела на скамеечке, а если приходили гости, охотно выпивала водки и пела бабьи деревенские песни.

Запальщик — тот вел себя по-настоящему. Он пришел и сел на табурет. Марфа, посмеиваясь, начала показывать ему починенные револьверы.

— Ты, парень, сомневался… говоришь, специальная оружейная работа… Вот она, специальная работа, — сказала она.

Запальщик собрал починенные револьверы и сложил их в чемодан. Степка все ждал: вот запальщик вытащит из кармана красный кошелек и отсыплет Марфе пригоршню золотых. Но он закурил папиросу и не думал расплачиваться за работу.

— Левольверы есть, — насмешливо сказала Марфа, — а стрелять с них кто будет?

— Найдутся люди, — ответил запальщик.

— Да, — сказала Марфа. — Только, знаешь, у городовых они лучше.

Запальщик спросил:

— А насчет жестянок как будет?

— Ну что ж, сделаю одну. Приходи — посмотришь.

— Я к тебе опасаюсь ходить, — сказал запальщик, — пришли вечером с мальчишкой, я завтра с утра работаю. — Он бросил окурок и старательно растер его ногой.