Василий Гроссман - Степан Кольчугин. Книга первая

— Ты как сюда попал? — сердито спросил он.

— Приехал поездом, — сказал Степка и поглубже надвинул картуз.

— Как так?.. Сам?.. С Ольгой?

Степка оглянулся, покашлял, помялся и сказал:

— Я до Кузьмы приехал, письмо привез.

— Вот оно что. Давай его сюда.

— Не-е-ет, — сказал Степка и затряс головой, — в его личные руки.

Он совсем успокоился, узнав, что старик укажет, где найти Кузьму.

— Ишь ты, — сказал Афанасий Кузьмич, — тогда одевайся, вместе пойдем.

— Вот, вот, — сказала Петровна, — и старый и малый. А ты куда? — спросила она у Алешки.

— Ба… я с ними.

— Нечего!

Они шли по улице, и Афанасий Кузьмич расспрашивал Степку про завод, цехи, про Марфу и мать.

— Значит, про механический ничего не слыхал? — все спрашивал он. — Тут дела серьезные, да. А завод тут супротив нашего ничего не стоит. Значит, про механический не знаешь? Старик ко мне ходил, Хромов. Не видел его? Как он там? Старинный друг мне.

Они вошли в низкое, похожее на казарму здание.

— Это столовая, — шепотом сказал Афанасий Кузьмич, — здесь собрание сейчас.

Степка загремел сапогами, и несколько человек зашикали на него. За столом сидел Кузьма, а рядом с ним стоял смуглый черноглазый человек в распахнутом пальто и говорил речь.

Как изменился Кузьма! Степка едва узнал его. Похудевшее лицо не улыбалось, скулы резко выпячивались из-под бледной кожи, темные глаза смотрели упорно и сосредоточенно вперед. Человек в распахнутом пальто напоминал дядьку, пробовавшего сказать речь на Ларинке во время первой забастовки. У него был немного хриплый, резкий голос.

— Мы силой заставим владельцев отдать свои доходы, — сказал он и протянул вперед руку.

Люди, сидевшие в зале, заволновались, и волнение их передалось Степке. А голос смуглого человека загремел грозно и уверенно. Многие из сидевших встали со своих мест.

— Этот завод и эти рудники, — говорил он, — все это создано потом и кровью рабочих, все это должно составить их неотъемлемое достояние!

Все захлопали в ладоши, табачный дым заволновался в воздухе. А черноглазый, перекрывая шум, закричал:

— Товарищи! Выбирайте рабочих представителей. Пусть они предъявят директору завода Лоэсту свои законные требования.

— Нашего знаменитого оратора Марка Кузнецова! — тонким голосом прокричал Афанасий Кузьмич.

— Кузнецова! — кричали рабочие, и снова табачный дым над головами заволновался.

Пока шли выборы представителей, Степка пробрался к столу и дернул Кузьму за рукав.

— Слышь, Кузьма, — сказал он, — письмо тебе.

Кузьма посмотрел на мальчика без удивления, точно он уже видел Степку несколько минут назад.

— А, давай, — сказал он и протянул руку.

Кузьма, читая письмо, хмурился и кивал головой, а мальчик, глядя на него, радовался и гордился.

«Отдал?» — спросит запальщик.

«Ясно, отдал, прямо в личные руки».

— Ты подожди здесь, — сказал Кузьма и подвинул Степке табурет.

Мальчик сел за стол, и десятки глаз смотрели на него. Степка сидел насупившись, сжав губы, стараясь придать лицу серьезное, важное выражение, а в голову ему упорно лезли ребячьи мысли: про мать, про Павла, про Алешку, которого бабушка не пустила на улицу. Вдруг он неожиданно вспомнил ненужный ему больше адрес: Садовая, дом Иванова.

После говорил Кузьма:

— Товарищи, по всей России поднялся народ. Бастуют дороги, рудники, заводы. Рабочий класс решил достигнуть своей свободы. Дело, товарищи, идет на прямое восстание. На Ясиноватой дружина разоружила роту солдат. Вот я в руках держу письмо. Человек пишет: в Юзовке дружина вооружилась пиками, револьверами, есть у них динамитные бомбы, ждут они сигнала. И сигнал им уже даден. В Авдеевке токари пушку сделали из паровозной оси. Всюду рабочий класс имеет свое вооружение — в Чаплине, в Демурино, в Просяной, в Раздорах, в Авдеевке, в Гришине, в Никитовке.

Кузьма говорил негромко, обыкновенным голосом, и, может быть, от этого еще замечательней и сильней звучали его слова.

— Вот ездил я по деревням и говорил с крестьянами. И вот уже крестьяне прислали нам сегодня для забастовщиков пятьдесят пудов хлеба, восемь пудов сала, пять пудов колбасы хорошей, свиной, пять бочек керченской сельди.

— Товарищи! — вдруг крикнул Кузьма. — В Горловке стоят войска — три роты и эскадрон драгун. Согласится Лоэст или не согласится, а с войсками надо кончать, иначе они с нами покончат. Помните, на митинге — на нем пять тысяч человек, как один, сказали: «Поддержим наших передовых бойцов за свободу всего народа… Или ляжем костьми, или выйдем победителями».

Степка смотрел на него. Неужели этот грязный и сильный человек прибивал жестяные полоски к ящику с камнями? Неужели это он пел песни и шутил с мальчиками, ходил в гости к тете Нюше? Неужели это Кузьма-квартирант?

Степка ночевал в комнате Кузьмы.

— Теперь тебе придется на несколько дней В Горловке остаться, — сказал Кузьма, — поезда в вашу сторону не ходят.

— Ну и что ж, останусь, — сказал Степка и спросил: — И Звонков скоро приедет?

— Должен скоро, — сказал Кузьма и вдруг улыбнулся. — Видишь, как повернулось: раньше я у тебя был квартирантом, а теперь ты у меня квартируешь.

Кузьма постелил на полу полушубок и велел Степке ложиться спать. Спать было холодно: комната выходила в сени, а дверь то и дело открывалась — до утра к Кузьме приходили люди.

Сквозь сон Степка слышал их голоса. Утром, когда он проснулся, Кузьмы уже не было. Степка хотел сходить к Алешке, но его окликнула какая-то старуха,

— Иди чай пить, — сказала она.

Степка снова вошел в дом.

Когда мальчик допивал второй стакан, в сенях послышался шум и мужские голоса.

— Пришел, — сказала старуха и вздохнула.

Вместе с Кузьмой пришли еще каких-то двое: один — в железнодорожной фуражке, другой — маленький, очень широкоплечий. Они сели за стол.

— Пошли к директору? — спросил маленький и усмехнулся.

— Пошли, — сердито сказал Кузьма. — А какой в этом толк, если дело через директора пошло… Ты чай пил? — вдруг спросил Кузьма у Степки.

— Пил.

— Ругается твоя мать, верно?

— Ну и пусть.

— Такой уж ты храбрый, — сказал Кузьма. — Я ее сам боялся. Как посмотрит — страшно…

Потом он сказал маленькому человеку:

— Вот послать. А, Мостовой?

— Чего ж, можно, раз он матери не боится.

— Пойдешь в драгунскую казарму? — спросил Кузьма.

— Пойду, — сказал Степка.

— Ну вот, слушай, тебе Мостовой все расскажет.

— Чего же рассказывать? Ты вот так сделай. Возьми ведро и иди щепки собирать. Подойди к казарме, попроси дяденек, чтоб тебя пустили, — они дровами топят; а вот это добро и подкинешь там — во дворе, в сарае, в конюшне, где сможешь. Понял? — И он вынул из кармана пачку бумаг.