Арон Эрлих - Жизнь впереди

С приходом друга Алеша чуточку присмирел, насторожился, стараясь выведать по выражению лица, была уже у них Евгения Николаевна или не была.

— Марианна Сергеевна велела всем пионерам быть с галстуками, — напомнил Толя.

— Да, я знаю…

Похоже, не приходила еще к ним Евгения Николаевна. Слава богу!

В большом школьном зале у самого потолка подвешены две тяжелые, пышные вязки из хвои. Свисая и пересекаясь, они еще свежо пахнут зимним лесом. На стенах справа и слева, во всю глубину зала, выписаны по кумачу белилами октябрьские призывы ЦК КПСС к педагогам и школьникам:

«Учителя, учительницы, работники народного образования! Вооружайте учащихся прочными знаниями основ науки! Воспитывайте нашу молодежь в духе советского патриотизма! Готовьте культурных, образованных граждан социалистического общества, активных борцов за коммунизм!»

«Пионеры и школьники! Готовьтесь стать стойкими борцами за дело Ленина — Сталина!»

Хозяева и гости, мальчики и девочки, расположились двумя отдельными, настороженными друг к другу группами. Там, где коричневые или темносиние платья с белыми фартуками и воротничками, пустовало порядочно мест. Каждый из мальчиков неудержимо проносился мимо девочек, к своим, где уже трещали скамьи, заполненные слишком тесно, и где школьники за отсутствием мест стоя жались к стенам. Напрасно педагоги уговаривали их устраиваться на свободных местах. Все отбегали, готовые как будто последовать здравому совету, но тут же забивались в толпу своих подальше.

Директор закончил свой короткий доклад. Сергей Анисимов, конферансье, объявил начало концертному отделению.

Читали Маяковского, сыграли одну и другую фортепианную пьеску, потом хор стал исполнять популярные песни. Одна сошла без помехи, но уже со следующей к исполнителям на подмостках присоединились все зрители в зале.

Анисимов, выручая хор, начал было внушать, каковы обязанности зрителей:

— Нельзя, же так, товарищи!.. Ваше дело — слушать! Что вы, в самом деле! Ведь кружки старались, готовились… Товарищи!.. И вообще так не годится…

В ответ на все его увещевания последовал еще больший беспорядок. Хозяйская сторона, не вытерпев, прежде всех законных сроков обстреляла гостевую сторону серпантином. С шумом разворачиваясь, оседали во всех направлениях цветные ленты. Девочки не пожелали оставаться в долгу и принялись со смехом швырять в мальчишек горстями конфетти. Сразу возник веселый гул, грозивший начисто погубить концерт. Хорошо, что директор еще оставался в зале и поспешил на помощь конферансье. Хор благополучно допел свои песни. А там школьный оркестр под управлением руководителя музыкального кружка заиграл увертюру к «Царской невесте». С высоты грубо сколоченных подмостков, едва прикрытых спереди и с боков кумачом, полились звуки, величавые и пленительные, такие родные, такие русские, что все без исключения — и исполнители и слушатели — все одинаково следили за каждым движением дирижерской палочки. Ни единая из бумажных цветных лент, в таком изобилии опутавших головы и плечи в зале, не шевельнулась, не разорвалась, даже не зашуршала в эти минуты.

Когда заиграл оркестр, Толя в глубине зала, у стены, некоторое время озирался вокруг с вопросительным и удивленным выражением, как будто сомневался: да не чудится ли ему все это?.. Неужели в самом деле их школьный оркестр разучил и так стройно играет самого Римского-Корсакова?.. И не было никаких сомнений — играет, здорово играет! Толя, застыв, с полуприкрытыми глазами слушал, и восторженное удивление на его лице медленно растворялось в кроткой улыбке.

Когда отзвучали последние такты увертюры и хлынули аплодисменты, Толя крепко сжимал и тряс руку Алеше.

— Пусти… Больно!.. Да пусти, черт!.. — смеялся Алеша. — Что ты, чумной, ко мне прицепился?

— Ты подумай… Какую вещь сыграли наши! А? Нет, честное слово… Знаешь… Теперь и ты жди своего! Нет, ей-богу… Раз так, то всякое может быть…

В зале поднялся грохот — Анисимов командовал отрядами своих помощников, уносивших прочь скамьи и освобождавших зал для танцев.

Алешу с Толей вынесло потоком в коридор. Там началось гулянье.

Когда ребята на одной стороне движущегося овала соприкасались с одноклассниками на другой его стороне, начиналась громкая перекличка, следовали вдогонку всякие замечания и шутки, полные загадочного, но будто бы уморительного смысла. Но вовсе не нужна была особая проницательность, чтобы понять их действительное значение: все разыгрывалось для девочек, идущих впереди, все обращено было к ним в нетерпеливой надежде, что вот-вот какая-нибудь и оглянется и улыбнется или словом приветит — и тогда завяжется наконец желанное знакомство… Но нет, девочки не оглядывались, они тоже притворялись, будто слишком увлечены собственными веселыми перешептываниями, чтобы обращать внимание на каких-то мальчишек, следующих за ними по пятам.

— Толя! Смотри! — позвал вдруг Алеша, и тот встрепенулся, поглядывая во все стороны, торопливо спрашивая: «Где? Где?.. Покажи, где?» — Да вон на той стороне… Куда ты смотришь? Вон!

Харламов и тут был одним из первых: он уже гулял с двумя девочками и, непринужденно болтая с ними, возбуждал зависть к себе, кажется, у всех мальчишек школы.

Но Толя ничего этого не замечал. По-прежнему весь во власти «Царской невесты», поэтому полный веры в чудо и в счастье, он спрашивал:

— Да где же? Я не вижу… Где? Которая?

— Разиня! Куда смотришь?.. Вон он, прошел уже…

— Да кто?

— Ну, Коля, Колька наш!

— Ты про Колю… — разочарованно протянул он. — А я думал… думал — ты про ту, которая тебя танцевать учила.

Алеша пристально заглянул ему в глаза.

— Брось, пожалуйста… Ты еще меня разыгрывать будешь!.. Честное слово, рассержусь.

А там начались танцы, и снова пущены были в ход серпантин, конфетти, хлопушки. Становилось жарко. Спустя какой-нибудь час в приоткрытых кое-где фортках седыми и бурными космами клубился пар.

И уже ясно было, что нашим друзьям нечего больше ждать в этот вечер — ни удивительных чудес, ни самых естественных на балу событий. Так и будут они бродить по коридорам либо жаться в зале к стенам. Веселый шум, смех, голоса — все сольется для них в звучание вальса, всегда такого грустного, когда танцуют другие. Скоро, очень скоро, утомившись зрелищем чужого оживления и чужой радости, они отправились бы домой.

Но тут Коля, натанцевавшись вдоволь, держа под руку двух своих новых знакомых, — под руку! — направился через весь зал к простенку между окнами.

— Два Ленских зараз, — сказал он девочкам; одна была светловолосая, курносенькая и бойкая, с серыми ясными глазами, другая — смуглая, очень красивая, с горделивой, даже чуточку надменной осанкой. — Два Ленских, Алеша и Толя! Почему они не танцуют, на какую Ольгу дуются, сказать не берусь. Но ребята они отличные… Знакомьтесь… Лена и Таня!