Арон Эрлих - Жизнь впереди

— Прежде ты другое выдвигал, — чуточку опешив, не сразу возразил Воронин. — Ты министерство винил. Так и сказал бы на заседании, мы бы тебе показали кровного скакуна! А то — «разделение школы… девочки боятся нас, а мы смущаемся…»

— Ну и что ж?.. И никакого тут противоречия.

Мальчишки и девчата бегут друг от друга — это самб собой. А кроме того, бессмысленно и просто глупо загружать меня всякими пустяками… Пошли! — кликнул он, и вся группа, кроме Воронина и Алеши с Толей, вскочила со скамьи.

Задевая головами толстые, поникшие от инея ветви, окутываясь колючей, искрящейся снежной пылью, ребята послушно кинулись за Колей Харламовым на ледяную площадку.

Первые десять дней нового года всегда вмещают в себя много событий — зимние каникулы переполнены ими. Среди других важных происшествий выпало в жизни Алеши и Толи на эти дни и решительное объяснение с Харламовым. Давно назревшее, оно разразилось вдруг, в самую неподходящую минуту, и приняло бурный характер.

Алеша и Толя собрались на Пушечную, смотреть школьный спектакль с участием Наташи Субботиной. Оба были аккуратно подстрижены и причесаны, оба натерли башмаки бархатной тряпкой до блеска и даже отутюжили себе брюки.

В их распоряжении оставалось уже немногим больше часу, пора, пора было в путь. Но разговор как раз в эти минуты перешел от осторожных намеков на Колины проступки к откровенным упрекам в нетоварищеских, заносчивых его выходках. Вспомнились давние обиды.

Стрелка будильника на тумбочке возле Алешиной кровати продвинулась еще на четверть часа. Тогда Толя, беспокойно следя за стрелкой, сказал решительно:

— Слушай, Колька… Вот она, вся правда: ты нам чужой сделался! Давно чужой! Хотя мы вместе сколько лет, с самого детского сада, а ты чужой… Хуже: ты теперь нам недруг!

Коля даже и тут улыбался чуточку насмешливо.

— Не веришь? Скажешь, что неправда?

— Конечно, выдумываешь.

— Даже когда ты брался нам помогать, это никакая не помощь была, а знаешь, что это было? Сказать?

— Сделай одолжение.

— Так… не помощь, а одно самолюбование. Ты охорашивался, красовался перед нами, как павлин или американский индюк.

— Американский? Прими к сведению, что других индюков не бывает: индюк — американская птица.

— Пусть так. Тебе всего и заботы было, чтобы ошеломить нас, показать, какая пропасть отделяет тебя, первого пятерочника, от нас, простых учеников, у которых и двойка случается в гостях. Скажешь, нет?

— Скажу, что показывал я вам и примеры и задачи. Не знаю, на что ты жалуешься… Не мог же я, в самом деле, посадить свою голову вам на плечи!

— Что? Что ты сказал? — возмутился Толя. — Да как у тебя язык на такое поворачивается! Алеша, слыхал? И голова у него драгоценная, и кровь голубая, и конь он не простой, а породистый, арабский… Тьфу!

А стрелки меж тем все подвигались вперед минута за минутой.

— Ну его! — сказал Алеша. — Некогда с ним возиться.

— Головы нам пересаживать! А нам, оказывается, такой сложной операции и не потребовалось, обошлись собственными головами. И еще как! Хочешь, давай попробуем — и мы управимся теперь с любой задачей так же хорошо и быстро, как ты сам. А то и еще ловчее… Хочешь? — вконец распалился Толя.

— Пожалуйста. Не отказываюсь от вызова.

Харламов привык, что оба приятеля без споров признают его превосходство, без зависти восхищаются его талантами, без раздражения сносят все его забавы и шутки, как бы бесцеремонны, а иной раз коварны или злы, они ни были. Он был уверен до сих пор, что они любят его и гордятся им. Теперь Коля был втайне смущен, в нем впервые шевельнулось даже чувство вины, но тем с большим вызовом и дерзостью он держался с товарищами.

— Спорить все-таки не советую, — сказал он. — Наверняка осрамитесь.

— Ну, а если нет? Если не осрамимся? Тогда что? — загорелся вслед за своим другом и Алеша.

— Бросьте, ребята. Лезете на рожон!

— А вот давай попробуем! — Алеша глянул на будильник и сразу остыл: оставалось уже менее получаса. — Жаль только, — сказал он, — что сейчас нам времени нет…

— То-то, что времени нет!

— Алеша! Слушай, — решительно заявил Толя, — не знаю, как ты, а я и на спектакль этот не пойду: до того хочется его хорошенько умыть… Давай!

— Успеется, — встревожился Алеша. — В другой раз умоем.

— То-то, что в другой раз!.. Какой там у вас еще спектакль?

И вот единственно затем, чтобы доказать невозможность соревнования в эту минуту, не сходя с места, Алеша показал Харламову два пригласительных билета, два квадратных лоскутка плотной бумаги с печатью Хореографического училища Большого театра. Здесь была на машинке отпечатана и программа вечера: «Ученический спектакль. 1. П. И. Чайковский, «Спящая красавица», второй акт. 2. Дивертисмент. Классика и характерные танцы».

Коля с изумлением ощупывал билеты, недоверчиво поглядывал на обоих товарищей. Вмиг забыл он все, о чем только что говорилось в этой комнате.

— Закрытый спектакль!.. — с уважением произнес он. — Ребята, откуда?

— Нас пригласили. Девочка одна прислала. Она сама сегодня участвует в главной роли и пригласила нас.

— Бросьте врать. Правда, ребята, откуда?

Пришлось показать ему и записку от Наташи, коротенькую записку, в которой девочка просила Алешу с Толей не опаздывать, а то все удобные, передние места будут заняты, и чтоб после «Спящей», в антракте, они обязательно ожидали ее в коридоре.

— И я пойду с вами! — засуетился Коля. — Когда начало? Живо! Пошли!.. Ничего, ничего! Как это «нет билета», если целых два билета! Отлично проберемся втроем!

Сколько Алеша с Толей ни противились, он отправился вместе с ними. Он выработал и план действий для контроля: сначала пройдут Алеша с Толей, а потом, спустя пять или десять минут, смотря по обстоятельствам, кто-нибудь из них выйдет в садик с двумя билетами и один из билетов незаметно передаст ему…

Отделаться от него не было никакой возможности. Ребята уже простились с ним, а он все-таки вскочил в автобус вслед за ними.

И было так.

Сторож за тяжелой резной дверью со сверкающим стеклом — лысый старик с бородкой, со строгими, мохнатыми, насупившимися бровями — проверил билетики, потом глянул сквозь стекло в сад.

— А это кто у вас там бродит? — спросил он.

— Где?.. Не знаем… — дрогнувшими голосами ответили вместе Алеша и Толя.

— В ворота входили — сговаривались, а теперь — «не знаем»…

— Правда, не знаем, кто такой… Он у нас спрашивал: «Здесь балетное училище?» — мы ответили: «Здесь», — и все…

— Будет врать. Терпеть не могу. А то я не знаю вашего брата? — сердито сказал сторож. — Насквозь вижу! Зовите уж его сразу, пропущу троих. А то ведь все равно вы ему билетик выносить будете! Что, я не знаю, что ли?.. Ну! Живо!..