Арон Эрлих - Молодые люди

Не только Алеша, но и Наташа и даже Александра Семеновна вместе с Петром Степановичем перестали есть — так всем им показалось важным узнать, что же это такое. Но вместо обещанных откровений последовала вдруг смущенная улыбка, обращенная сначала к Наташе, а потом и ко всем остальным.

— Ведь я… — сказал Толя. — Вы все помните, наверное… Я сам люблю музыку… — как будто винился он. — И как люблю!.. С детства без памяти люблю…

Наташа ответной быстрой улыбкой подтвердила безусловную справедливость Толиных слов.

— Совершенно верно, — с горячностью заявила она, взглядом поискав, кто из присутствующих хотел бы ей возразить. — У вас, Толя, очень, очень музыкальная, прекрасная душа!

И Александра Семеновна втайне огорчилась, — ей хотелось, чтоб не о Толе, а об Алеше были сказаны эти слова и чтобы ему, Алеше, была отдана эта светлая, ласкающая девичья улыбка.

А Толя продолжал:

— Ну вот… А этот джаз… то есть не вообще джаз, не всякий джаз, а вот та самая разновидность его, от которой с ума сходят наши ребята, этот кабацкий бред, — он как дурман, как отрава, как опиум. Гадкие звуки, точно барьером, плотным, непроницаемым барьером, отгораживают, по-моему, наших ребят не только от достойных человеческих мыслей и чувств, но и от самой жизни вообще… Барьер! Вот в чем назначение этой музыки. А за барьером — пустыня. Пустыня в голове. Пустыня на сердце.

— Ого! — не удержался Алеша.

В словах Толи было полно горечи, досады, даже злобы. Но лицо сохраняло все то же выражение снисходительности. Кажется ему эта беда истинной или он посмеивается над правилами и порядками в Колиной компании, как над невинным чудачеством, как над преходящим баловством? Алеша искоса поглядывал на своего друга, ища ответа.

— Та-а-ак… — произнес он. — Интересно получается. Ты, Толя, секретарь комсомола на своем курсе? Значит, тебе и карты в руки. Как же это выходит? Говоришь — хорошие ребята, а они такая дрянь!

— А вот так и получается. Почти все хорошо учатся, пятерки, четверки, а это не просто, очень даже не просто у нас в МГУ…

— Погодите, погодите! — вдруг вмешалась Наташа. — Действительно, я тоже это знаю… Тоже встречала! Я знаю, это такая своеобразная бравада среди нынешней молодежи! Чтобы не так, как у всех! Во что бы то ни стало не так! И действительно, все оборачивается в дурную сторону. Постепенно люди перестают быть людьми, а какие-то они… — Наташа пошевелила пальцами, с досадой поморщилась, подыскивая точные слова. — Ну, не знаю… какие-то они… человеческие механизмы, что ли, с двумя-тремя простейшими инстинктами, — закончила она.

— Та-а-ак… — повторил Алеша и, усмехаясь, головой покрутил. — Хорошие отметки! А что толку? В формулярах от сессии к сессии высокие отметки, а в душах чем дальше, тем больше мусора и пакости? Хорошо учатся, а день ото дня превращаются в дикарей, в «нюмбо-юмбо», как ты говоришь, или, как Наташа сейчас отлично выразилась, становятся всего лишь человеческими механизмами?..

— Молодо-зелено, — попытался примирить Петр Степанович. — Наносное это, временное. Пошумят, позабавятся, поиграют в дикарей, да и перестанут. Жизнь свое возьмет, выправит.

— Или выправит, или еще хуже искалечит. У кого как сложится, — возразил Алеша отцу. — Но давайте… хватит! — хлопнул он ладонью по краю стола. — Надоело!.. Меняем тему.

— Есть! — оживленно крикнула Наташа.

Но уже несколько минут спустя попросила:

— Слушайте, ребятки… а нельзя Колю сюда вызвать?

— Запрещено, — напомнила Александра Семеновна. — Сказано, переменить тему.

Наташа засмеялась, и прощальный вечер в семье Алеши больше не нарушался ничем посторонним.

Уже было за полночь, когда Алеша с Толей отправились провожать Наташу.

Петр Степанович вышел на балкон. С высоты седьмого этажа видел он, как движутся внизу по широкому двору три человека. Наташа, подхватив обоих своих приятелей под руку, о чем-то болтала, поочередно заглядывая в лицо то одному, то другому. Над синими босоножками с каждым шагом слегка приподымалась пятка в телесного тона чулке. Вот и ворота, за ними пропала из виду вся тройка…

Часа два спустя Александра Семеновна уже уснула, и тогда Петр Степанович, потихоньку сползши с постели, снова натянул брюки, сунул босые ноги в легкие матерчатые туфли и на цыпочках пробрался назад на балкон. Где теперь Алеша? Поезд уходит рано утром, осталось совсем мало времени для сна.

Петр Степанович уселся в холщовом кресле, закинув сцепленные вместе руки под голову. Рукава ночной сорочки сползли ниже локтей, и предутренний свежий ветерок зябко охолодил кожу.

Звезды угасли, начинало светать. Высокое и белесое, простерлось над московскими крышами летнее небо. Громко на всю округу разнесся шум дворницкой метлы — уже принимались за уборку тротуара. Вот и дикие голуби, расселившиеся в вентиляционных ходах кирпичных зданий, начали просыпаться, все чаще летая над карнизами. Звонки были их крылья в полете.

О чем думал в бессонный час старик на балконе?

Через несколько часов покинет Алеша родное гнездо. Давно, очень давно и он сам, он, Петр Степанович, в ту пору просто Петя, Петруша, тоже ушел от матери. И тоже на Восток, далеко, под Омск, с винтовкой, в потрепанной, простреленной шинели, с эшелонами гражданской войны. Новые времена — и новые задачи перед молодежью. Труднее им или легче? В памяти встала страна, какой была она после многих лет войны, — с умолкшими повсеместно заводами, с заброшенными шахтами, с истоптанными полями, с разбитым транспортом, со всех сторон опоясанная фронтами белогвардейщины и иностранных охотников за чужим добром… Трудно, ох, как трудно было отстаивать только что родившуюся советскую власть! Теперь другое дело, вон какой могучей и богатой стала родина. Но ведь и новые задачи не идут ни в какое сравнение со старыми заботами!

Алеша едет в места, где еще несколько лет назад начали строить грандиозный металлургический комбинат, но только теперь разворачивается его строительство на полную силу. Предстоит освоить комбинат, и непременно самыми быстрыми темпами. Нет, не простая это задача! Петр Степанович испытал все это в своей молодости, в первые дни освоения Сталинградского тракторного завода, знает, что это такое…

Алеша со своими товарищами покроют землю чащей нефтяных вышек и выстроят рядом с ними громады новых нефтеперерабатывающих заводов. Но и это еще не все! На новых местах потребуются молодые руки, чтобы соединить далекий край с основными транспортными магистралями, — среди ковыльных степей, сквозь нетронутые глухие леса и непроходимые скалы протянется новая железнодорожная линия… Нет, не легко все это, совсем не легко, какая бы мощная техника ни придана была дерзким молодым силам!..