Вильям Гиллер - Тихий тиран

— Ничего я не понимаю, Глафира Степановна… Смутно все. Не по правилам… Вот прибегаю к вам в отделение, заглядываю в палату, а она смотрит, смотрит на меня, как на убийцу. И сразу мне кровь в голову: все ее на операционном столе вижу… И красивая, как из мрамора вся, а страшно. Бежать хочется.

— Чудак ты, миленький, — мягко возразила санитарка. — Боится она. Да не тебя, нет… Боится, что играет с ней счастье просто так, как в пятнашки! А я-то знаю: все еще будет. И у тебя будет, и у нее… И дождь, и град, и радуга. Живите честно — и вам воздастся.

Зоя Романова знала, что у нее сморщивание обеих почек. А это означало одно — ей долго не протянуть, если не пересадят. Ей сказали, что профессору Кулагину удалось спасти несколько человек, продлить им жизнь, именно пересадив почку. Она знала и ждала. Ждала с в о ю почку.

Кто погибнет? Мужчина или женщина? Чужой?.. А вдруг знакомый? Ясно одно: должен погибнуть какой-то человек, не подозревающий, быть может, о существовании некоей Зойки, которой срочно нужна е г о почка.

Господи! Страшно-то как!.. Она с нетерпением ждет этой минуты!.. Минуты, когда к т о - т о погибнет…

Чем чаще она думала об этом, тем невыносимее и страшнее становилось. Она старалась найти себе оправдание. Ведь она никак не причастна к тому, что должно случиться с т е м человеком. Какое ей дело до него? У него своя жизнь, своя судьба, у нее — своя…

Утро выдалось хмурое, с затянутыми тучами небом, с липким крупным снегом, тяжело осевшим на деревьях.

Зоя расхаживала по дорожкам институтского парка. Впереди маячила неизвестно откуда вынырнувшая мужская фигура, и Зоя подумала о муже. Он обещал прийти еще вчера, но, очевидно, опять закрутился.

И снова мысли вернулись к предстоящей операции.

«Терпение, терпение, терпение!..» — любит повторять профессор. Хорошо ему: будь она на месте Кулагина, наверное, тоже смогла бы мило улыбаться и говорить: терпение, терпение, терпение… А каково терпеть?

Однажды она сказала мужу: «Знаешь, Вася, мне кажется, что я в почках теперь разбираюсь не хуже самого Кулагина. Пожалуй, запросто смогу выступить с лекцией: «Что такое почка?»

Заметив недоумение мужа, Зоя важно надула губы и продекламировала:

— Товарищи! Почка — удивительный орган, напоминающий химический комбинат. Давайте же попробуем разобраться в сложной технологической партитуре этого комбината, давайте убедимся, как много еще загадок скрыто в ней, несмотря на тысячелетнюю мудрость человечества. И хотя почки схожи, они, как счастье и печали людские, отличны одна от другой…

Она рассмеялась и вдруг, прижавшись к плечу мужа, заплакала, а он не знал, как утешить ее.

Зоя и не догадывалась, что в то время, когда она гуляла по запорошенным снегом дорожкам институтского парка, в ординаторской происходил бурный разговор.

Вели его доцент Фатеев и ее муж — Василий Васильевич.

Когда Фатеев позвонил ему на работу и попросил срочно приехать, по возможности тайно от жены, Романов, встревоженный такими условиями, испуганно спросил Фатеева:

— Что случилось, Виктор Дмитриевич? Что-нибудь с Зоей?

— Нет, нет, — нетерпеливо оборвал Фатеев. — Давайте оставим эти телефонные угадайки. Я вас жду.

А Фатеев нервничал: новое обследование Романовой показало, что ждать консервированную почку из Москвы больше нельзя. Нужна немедленная трансплантация.

Зоя не подозревала, что смерть, о которой она старалась не думать, почти подкралась к ее двери и вот-вот собиралась без стука открыть ее.

Романов вошел в ординаторскую, бледный, с испариной на лбу, вопросительно посмотрел на Фатеева.

— Хорошо, что вы приехали так быстро, — протягивая руку, сказал Виктор Дмитриевич, — у меня через час занятия с аспирантами, а нам, Василий Васильевич, необходимо поговорить. Прошу садиться.

Романов, не спуская с Фатеева глаз, сел.

— Слушайте меня внимательно, — строго заговорил Виктор Дмитриевич, — с вашей женой дело обстоит гораздо хуже, нежели мы считали. В настоящее время…

— Как? — вспыхнул Романов. — Вы же заверяли меня!..

— Попрошу не перебивать, — повысил голос Фатеев, — в настоящее время ее может спасти только немедленная операция.

— Значит, она обречена?

— Ей нужно пересадить почку… Негодную удалить, а вместо нее пересадить здоровую.

— От живого человека? — неуверенно спросил Романов.

— Лучше всего, — кивнул Фатеев. — Пересаживают и от трупа, но, к сожалению, мы не можем ждать. К тому же для пересадки почки от трупа требуются особые условия. Следовательно…

— Следовательно? — как эхо, повторил Романов.

— Следовательно, нужен живой здоровый человек.

— Понимаю… И кто же это может быть?

— Вы, если позволите.

— Я? — спокойно спросил Василий Васильевич и сам поразился собственному спокойствию. — Простите, Виктор Дмитриевич, а как же я буду жить с одной почкой?

— Как сотни других! — пожал плечами Фатеев. — Помните, мы вас исследовали?

— Значит, вы уже тогда решили?

— Ничего я не решал! Но мы, хирурги, всегда должны думать о запасных вариантах. Видит бог, я не думал, что мне придется делать вам такое предложение. Однако, увы, фактор времени против нас, Василий Васильевич! Нельзя больше ждать…

— Другими словами, если моя почка не подойдет, то Зоя погибнет? — В голосе Романова прозвучало изумление.

— Да, — кивнул Фатеев, — но она подходит, Василий Васильевич. Исследования показали, что она подходит.

— Ошибки, конечно, не могло быть?

— Нет.

— Скверное дело, — сказал Романов.

— Радости мало, — кивнул Виктор Дмитриевич.

— Когда я должен дать ответ? — Ему почудилось, что у него пропал голос, и он повторил: — Когда я должен дать ответ?

— Чем скорее, тем лучше. — Фатеев ободряюще кивнул ему головой. — А мы постараемся сделать все, что в наших силах.

— А это много?

— Что? — не понял Фатеев.

— В ваших силах?

— Достаточно, вполне достаточно.

— Не помру?

— Вы?.. Нет!

— А Романова?

Он почему-то назвал жену по фамилии, словно речь шла о чужом для него человеке.

— Сделаем все возможное.

Василий Васильевич ушел от Фатеева в состоянии мучительной растерянности. Отрешенно спустился по лестнице, подошел к гардеробной, протянул номерочек, взял пальто, машинально надел его и, не застегиваясь, вышел на улицу. Шапку он зажал в руке и шел с непокрытой головой, не ощущая, как от снега становятся мокрыми волосы.

Из задумчивости его вывел чей-то истошный крик:

— Тебе что, жизнь надоела? Да?!

И только в этот момент осознал, что рядом с ним, буквально в каких-то сантиметрах, заскрипела тормозами легковая автомашина: он не заметил, как сошел с тротуара на проезжую часть шоссе.