Вячеслав Бучарский - Зеленый остров

Скомкав речь, Зоя сказала в заключение:

— В общем, вот со мной пришли наши комсомольцы… О себе они сами расскажут, потому что… Вот Игорь Карцев, он у нас в газету пишет, он лучше знает, что рассказать. Давай, Игорь!..

Еще сильнее загудел зал, школьники смеялись и громко хлопали, как бы поощряя Зою за то, что кончила она наконец сама себя мучить.

Игорю показалось, когда вышел он на трибуну, что уши у него прямо светятся — так жарко они разгорелись. И все громкие фразы, которые придумал, отмываясь в ванне, разлетелись куда-то. Стараясь овладеть собой, подавить неприятнейший трепет, он тоже начал формулировать что-то общее про кипучую комсомольскую жизнь завода. Очень скоро почувствовал, что запас слов у него иссяк. Образовалась пауза, во время которой зал так расшумелся, что потерявшая терпение Нина Павловна со всей силой ударила ладонью по столу и с милицейской властностью прокричала:

— Что это за шум такой! Сейчас же уймитесь!

Это подействовало — зал притих. В сознании Игоря мелькали обрывки фраз. «О чем говорить?.. Все им понятно… Зачем эта комедия?..» Вспомнил совет Лучинина рассказывать про участок. А что рассказать?

И вдруг — как тогда, в кухне, глубокой ночью, над разложенными страницами рассказа — Игоря озарило. Он сразу успокоился. С виноватой улыбкой он признался залу:

— Вообще-то я не такой уж и передовик, как тут говорили. Скорее совсем наоборот… Брак у меня случается. Вот Дягилева, наш контролер, вполне может подтвердить… — Игорь обернулся к президиуму и встретил недоумевающий взгляд Зои.

— Мы с ней не так давно это самое… В общем, конфликт у нас произошел… по моей, конечно, вине! Я браку напорол, а хотел на контролера свалить…

Зал безмолвствовал. Как бы открылись все лица, стали видны сотни глаз. Сидевшие в президиуме Зоя, Коршунков, директор школы тоже с напряженным любопытством уставились на Игоря.

— Так вот получилось… — в совершенной тишине продолжал Игорь. — По глупости, конечно!

Зал дружно выдохнул волну теплого, ободряющего смеха.

— Ну вот, — тем же тоном рассказывал Игорь, — значит, должен был я остаться после смены и переделать кольца. Мне бы часа три с ними колупа… ну, значит, обрабатывать их по второму заходу. А Сергей Коршунков, наш токарь, подошел ко мне и, значит, это… Он сказал: давай, я тебе помогу. Понимаете? И помог. Мы их, эти кольца, за пару часов фуганули — и все в ажуре!.. Вот об этом я и хотел рассказать. Что значит, дружба у нас в коллективе есть. А это — большое дело!

Зал проводил Игоря теплым рукоплесканием. Растерянно улыбаясь, Игорь вернулся к столу, боясь встретиться взглядом со спутниками, но те смотрели на него восхищенно.

Сергея встретили уже без всякой отчужденности. И тот не подкачал! Стал рассказывать, как еще в школе — он учился в пятнадцатой — была у них экскурсия на завод, и ему очень понравилась работа токарей. После школы он сразу же определился в инструментальный цех. И после службы в армии в него вернулся. А потом в его жизни произошла важная перемена.

— Понимаете, перед каждым рабочим есть два пути. Взять, например, токаря. Или он будет повышать свое личное мастерство, чтобы стать виртуозом. Или будет увеличивать производительность труда, устанавливать рекорды выработки. Мне больше по душе второе, когда каждое твое движение так отточено, что время на обработку детали становится минимальным. Это же как в спорте!.. Вот поэтому я решил перейти из инструментального в цех мелких серий — там у операционников именно такая работа.

Дальше Коршунков заговорил о том, что рабочий — самая почетная фигура. Что для рабочих партия и правительство не жалеют наград — даже Государственные и Ленинские премии дают рабочим — новаторам и передовикам производства. Поэтому десятикласникам он советует после выпускных экзаменов не ломать попусту голову, а сразу определяться в рабочий класс.

Коршункову дружно аплодировали.

Директор школы, провожая гостей, долго пожимала руку Коршункову. Похвалив за хорошее выступление, Нина Павловна упрекнула:

— Напрасно вы поскромничали, Сережа! Надо было и о своей работе в заводской прессе рассказать. Ведь вы, как мне сообщили, пишете статьи в газету!

Коршунков выкатил глаза:

— Вы ошиблись! Это Игорь пишет. Игорь Карцев. Я читал его заметки — у него ловко получается. А я… — Коршунков пожал плечами.

Захлопнулась за ними тяжелая школьная дверь. Некоторое время все трое шли молча, как бы собираясь с мыслями.

— Погуляете с нами, товарищ комсорг? — спросил Коршунков.

— Ребятки, да я бы со всей радостью! Только ведь Ленку надо спать укладывать.

— Тогда мы проводим тебя, — не отступал Коршунков.

— Зачем же… Гуляйте себе, вам-то некуда спешить. Спасибо, что выручили меня. Я все испортила, а вы оба так славно выступили, просто молодцы! Я ведь уже совсем забыла про тот случай, Игорь. Конечно, ты тогда нехорошо как-то… Ну зато теперь я тебе просто всей душой благодарна. Умница, так сердечно выступил! И Сережа умница! Оба вы, я теперь поняла, добрые, прекрасные мальчишки. Так что дружите. А мне, старухе, надо бежать домой… До свидания, ребятки, всего вам самого лучшего!

Когда исчезла она за ближайшим поворотом, Коршунков остановился, пристально посмотрел в глаза Игорю и сказал:

— Я думаю, как друг, ты на меня не обидишься. Короче говоря, я хочу ее проводить!

Сразу же преисполнившись чувством значительности момента, Игорь горячо воскликнул:

— Ну конечно!..

Круглое, с маленькими бровками лицо контрольного мастера Миткалевой казалось застывшим в испуганном выражении.

— Дягилева, тебя по телефону разыскивали. Из детского сада звонили… — торопливо говорила Миткалева. — Тебе за девочкой надо, у нее температурка поднялась.

От этих слов у Зои ослабели в коленях ноги. Чтобы не упасть, инстинктивно вцепилась рукой в металлический холодный выступ стола.

Лица Инны и Ольги, так же как у контрольного мастера, побледнели, вытянулись. Но Зоя не заметила перемены: она уже бежала по цеховому пролету, сжимая в руке пропуск, который принесла ей предупредительная Миткалева.

Маленькая Лена Дягилева болела часто: она простужалась и в яслях, и в саду, перенесла почти все инфекционные детские заболевания, а год назад упала во дворе и поломала ключицу. Каждый раз, когда с дочерью случалось несчастье, Зоя пугалась почти до потери сознания. Ей накрепко врезался в память один случай: несколько лет назад в их доме, в соседнем подъезде от инфекционного менингита умерла шестилетняя девочка. Когда ее хоронили, Зоя осталась дома, но все же не выдержала, выглянула один раз в окно — как нарочно в тот самый момент, когда из дверей подъезда выносили маленький, как бы игрушечный гроб…