Вячеслав Бучарский - Зеленый остров

Женщины и молодые девчата, выпускницы кулинарного училища, привычно и уверенно — как рыбы в воде — двигались в кафельном пространстве кухни. Тяжелее других приходилось тем, кто суетился между плитой и окном раздачи.

Сколько раз бывал Игорь в столовой, но этих работниц как-то не замечал. А сейчас, задетый словами Коршункова, он словно впервые увидел их.

Вот уверенно черпает половником совсем еще девочка — тоненькая, с нежно-вспотевшим алым лицом. Рядом с ней выгребает из котла картофельное пюре та самая — Паша или Даша, как выразился Коршунков. Вот молодая женщина рябит ложкой поверхность гарнира. Золотое колечко на розовом припухлом пальце — замужем, значит…

Здесь были женщины и под тридцать, и за тридцать, а в дальнем углу резала ножом вареное мясо уже вовсе пожилая, предпенсионного возраста женщина необъятной широты. Как бы весь спектр простой незатейливой женской жизни был представлен действующими лицами кухни. И вполне может быть, думал Игорь, что промелькнут годы и его симпатия, которой сейчас — не больше семнадцати, потихоньку будет перемещаться в парном кухонном пространстве, сменяя поочередно своих разновозрастных товарок, и наконец станет толстой, неуклюжей, как та старуха, и будет резать огромным ножом огромный кусок вареной говядины… За что же презирать этих женщин, если такая небогатая у них судьба!

Между тем подошла их очередь, и, весело взглянув на Игоря, Паша-Даша наколола вилкой аппетитный ломтик свинины, положила в тарелку и, не пролив ни капли, плеснула в нее два половника горохового супа. Игорь чувствовал себя виноватым перед девушкой. Он не смел взглянуть в ее глаза, даже покраснел. Но заметил при этом, как откровенно и насмешливо рассматривал раздатчицу Коршунков.

Беглым многоопытным взором Мария Григорьевна окинула уставленный тарелками поднос Игоря и тотчас нажала несколько кнопок на кассовом аппарате, крутнула рукоятку — автомат сердито прорычал и высунул из махонькой пасти плоский язык — чек.

— Семьдесят пять копеек, — не взглянув на Игоря, безразличным голосом выкрикнула Мария Григорьевна.

Игорь подал ей рубль; сдачу, не считая, ссыпал в карман.

Кассовый аппарат уже рычал на стоявшего за Игорем Коршункова.

— С тебя семьдесят пять взяла? — озабоченно спросил Коршунков, когда сели за стол.

— Кажется, так.

— Ну, вот, а у меня все то же самое, только баклажанную икру не брал, я ее терпеть не могу. Икра стоит шесть копеек, а с меня кассирша взяла пятьдесят семь.

— Да им мало платят, — сказал, поморщившись, Игорь.

— Значит, можно обсчитывать?

— Выходит, так…

Но Коршунков не успокаивался:

— Ты, Игорь, вот что заметь: меня она не обсчитала, а тебя — облапошила! Значит, нутром чувствует, кто промолчит, а кто — возмутится!..

— Да стоит ли — из-за гривенника? — удивился Игорь.

Один из недальних столов занимали наладчик Сивков, токари Луньков и Белоногов, фрезеровщик дядя Сережа. Видно было, что разговор вели об Игоре Карцеве: то и дело поглядывали на него. Сивков доел котлету с картофельным пюре и взялся за стакан с компотом. Но пить его не стал. Поднялся и с торжественно-напыщенным видом двинулся к столу, где сидели Карцев и Коршунков.

Громко, чтобы слышали и за соседними столами, он сказал:

— Я понимаю так, что все писатели из-за денег пишут. Ну, а тебя, Карцев, пока обижают, не платят гонорары за труды. Так вот тебе сладенького — от нашего, так сказать, коллектива. — И поставил стакан с рыжеватым компотом перед Игорем. Тот растерялся.

— Да вот же, у меня есть, я же взял компот!

— Ничего, ничего, попей! — убеждал Сивков. — А то прямо жалость берет: старался человек, писал — и никакой ему награды…

— А пошел ты!.. — возмущенно крикнул Игорь.

Сивков, очень довольный своей выдумкой, развернулся и отплыл от стола. Наблюдавшим эту сцену Лунькову, Белоногову и дяде Сереже тоже понравилась затея Сивкова. Один за другим явились все трое и поставили свои полные стаканы.

Уже весь зал с веселыми лицами обратился к столу, за которым сидели Карцев и Коршунков. Коршунков, как зритель, только посмеивался, а Игорь готов был сквозь землю провалиться.

— От имени читателей! — произнес дядя Сережа, с благодушной стариковской улыбкой подставляя компот.

Витюня Фролов, обедавший возле окна, ринулся было к Игорю со своим ополовиненным стаканом, но в пути остановился, допил и развернулся к раздаче. Принес оттуда три полных стакана.

— Пей, Игореха! Обмывай свой рассказ!..

Приняли участие в этом деле также Кондратьев и Сазонов. Весь стол перед Игорем в считанные минуты уставился стаканами. А зал весело гудел, и острые шуточки неслись со всех сторон.

— Ну за что они так? — с выступившими на глазах слезами спросил у Коршункова Игорь. — Это же дикари!.. Неужели это так смешно, если человек пишет?.. Разве я только для себя?

Глаза Коршункова блестели от веселого возбуждения…

Дверь Коршункову открыла Александра Васильевна. Зоя слышала, как уверенно он представился: «Добрый вечер! Я по поручению коллектива участка, где работает Зоя Ефимовна. Можно ее видеть?»

И когда мать радушно пригласила гостя, Зоя растерялась: в комнате был хаос, бормотал телевизор, Ефим Петрович дремал в кресле с газетой в руках, Ленка развезла по полу все игрушки из своего ящика. Зоя поспешила в прихожую, чтобы там переговорить с нежданным гостем и поскорее его выпроводить.

Высокий, в аккуратном костюме и при галстуке, Коршунков стоял с таким торжественным и напряженным видом, как будто явился делать Зое предложение. В руках у него был букетик ландышей и какой-то сверток в белой бумаге, стянутый розовой ленточкой.

— Здравствуйте, Зоя! — басовито произнес Коршунков. — Я к вам по поручению, так сказать, коллектива. Вот это Леночке, — он протянул сверток. — Как у нее здоровье?

Насчет коллектива Зоя сразу не поверила: не было еще такого — хотя Зое не впервые приходилось сидеть с больной Ленкой — чтобы цехком прислал к ней страхделегата. Да и какой же страхделегат из этого плечистого атлета со светлыми, стального оттенка глазами! Просто сам Коршунков придумал себе повод, чтобы нагрянуть вот так незвано и дерзко.

— Ничего, выздоравливает, — ответила Зоя, машинально приняв сверток. Спросила, непонимающе взглянув на гостя: — Зачем это?

— Там шоколадки. И игра… Называется «По грибы», — ответил Коршунков. С суетливой смущенностью прибавил: — Для младшего школьного возраста. — Услышав доносившийся из-за двери настойчивый Леночкин голос — она что-то просила у дедушки — Коршунков с живым любопытством посмотрел на прикрытую дверь и спросил: — А девочке можно шоколад?

— Можно, — без прежней холодной строгости ответила Зоя.