Александр Листовский - Калёные тропы

— И я смогу? — живо спросила Маринка.

— А как же! Конечно! Было бы только желание.

— Смотри-ка, а ведь верно. Митя вот тоже так говорит. Он ужас как хочет учиться.

— Товарищи! — раздался рядом чей-то громкий начальственный голос. — Не видали командира взвода Захарова?

Девушки оглянулись.

Гобаренко верхом на лошади стоял в нескольких шагах от них и, приподнявшись на стременах, что-то высматривал, скользя взглядом по группам сидевших и лежавших бойцов.

— Вы в балочке посмотрите, товарищ квартирмейстер, — сказала Маринка, показывая рукой в глубину леса. — Я видела, обоз туда перешел.

— А как проехать?

— Так просекой и езжайте, никуда не сворачивайте.

— А… ну, хорошо.

Гобаренко в сопровождении Сидоркина поехал рысью по просеке.

Сашенька молча смотрела ему вслед. Она уже несколько раз слышала голос этого человека, и каждый раз ее почему-то охватывал страх. Голос Гобаренко будил в ней неясные воспоминания, связанные с чем-то очень тяжелым. Но как, где и при каких обстоятельствах она слышала этот глуховатый, надтреснутый голос, она не могла вспомнить. Так и теперь, глядя ему вслед, она мучительно старалась что-то припомнить и не могла.

— Ты что, Саша, задумалась? — спросила Маринка.

— Так… ничего, — тихо ответила Сашенька, проводя рукой по лицу.

Неподалеку от них раздался громкий взрыв хохота. Маринка приподнялась и посмотрела. Митька Лопатин, окруженный бойцами, что-то рассказывал. Там же находились Вихров, Ладыгин и Ильвачев.

— Саша, пойдем к ребятам, послушаем, — предложила Маринка.

— Нет, — отказалась Сашенька, — я буду читать.

Маринка с недоумением посмотрела на подругу. Это было непохоже на Сашеньку, которая все свободное время проводила вместе с бойцами и уже успела прослыть в полку первой плясуньей.

— Ну, как хочешь. Тогда я одна пойду, — пожав плечами, сказала Маринка, поднимаясь и привычным движением оправляя черкеску, ловко облегавшую ее тоненькую, стройную фигуру.

— А вот был еще у нас Петренко, — говорил Митька, посмеиваясь. — Ординарец командира полка. Очень спокойный человек и в летах. Ничем бывало не удивишь. Только заикался немного. Говорил, что еще когда маленьким был, индюки его напугали. Мать вынесла его с хаты во двор, положила, а сама пошла доить корову. А индюки подступились до него, сопли пораспустили и давай бормотать. Вот он с того раза и стал заикаться. Да… Так этот Петренко был жуткий рыболов. Бывало станем на дневку, а он — за удочки, — он их в тачанке возил, — и на речку. Так и в тот раз. Отпросился он у командира полка и пошел. А речка-то далеко была, верст восемь. Ну, ладно. Сидит себе, ловит. И такая ему удача пришла — как ни закинет, так вытянет. Да… А тут и ночь подошла. Собрал он улов и пошел напрямик, задворками. «Ну, — думает, — шибко удивлю командира полка. Сколько много, мол, рыбки подловил. То-то возрадуется!» Только входит в хату, глядь: на месте командира сидит белогвардейский полковник! Ну, тут и Петренко удивился: что такое? На каком таком основании? «Т-ты, гад, как сюда п-попал? — говорит. — А ну, скидай сапоги!» Полковник снял. «И шт-таны… И гимнастерку…» Оделся. Все в пору. Взял удочки и ушел. В таком виде и прибыл к своим.

Бойцы рассмеялись.

— Постой, Лопатин… Как же это так получилось? А наши куда делись? А почему полковник сопротивление не оказал? — спросил молодой боец Гришин.

— Да очень просто. Наши-то приказ еще днем получили и ушли. Петренку искали, а он гляди куда забрался. Ну вот. А тут кадеты в станицу набежали. Их где-то расколотили. Опасались, как бы им еще не попало. Полковник-то, видно, сидел, озирался…

— Психологический эффект, — как бы про себя заметил Ильвачев, улыбаясь.

— Товарищ командир, закурить не найдется? — спросил Митька Вихрова.

Вихров сунул руку в карман и молча подал кисет. Около него кто-то присел, мягко толкнув его в бок. Он оглянулся и увидел Маринку.

— А Саша где? — тихо спросил он.

— А вон около линейки сидит, — показала Маринка.

— Почему она не пришла?

— Я звала — не хочет. Да она какая-то чудная сегодня. Ты бы сходил, поговорил с ней.

Вихров поднялся и, переступая через лежавших бойцов, вышел на просеку. Стрельба давно прекратилась. Солнце садилось в багровые тучи. От реки тянуло влажной прохладой. Там, под обрывистым берегом, где старые ивы свешивали зеленые ветви к воде, отсвечивавшей закатом, захлебываясь, кричали лягушки. В лесу мирно перекликались птицы. «Вон как! Будто и войны нет», — подумал Вихров.

Тихо ступая, он подошел к Сашеньке. Она лежала спиной к нему, опустив голову на розовые ладони поднятых рук. Рядом лежала нераскрытая книга.

— Саша… — позвал он, присаживаясь подле нее.

Девушка медленно повернула голову. Солнечный зайчик затрепетал на ее вдруг ставшем строгим лице, с шевелившимися на чистом лбу светлыми завитками шелковистых волос, и Вихров в первый раз увидел на розовых, чуть схваченных загаром щеках Сашеньки золотистый пушок.

— Что вам нужно? — чужим голосом спросила она, сдвинув тонкие брови.

Вихров изумленно раскрыл глаза.

— Постой… что с тобой? — спросил он тревожно.

— Со мной? Ничего. Вы что, по делу? Вам что-нибудь нужно? — глядя на него серьезными синими глазами, спросила она.

— Не-ет… — протянул он. — А в чем, собственно, дело? Почему ты так со мной говоришь?

— Нам вообще не о чем говорить, — коротко сказала она.

— Но в чем же, наконец, дело? Что случилось? Почему вдруг такая перемена?

— Не наивничайте. Я все знаю.

— Что — все?

— Все, все. Я не могу сейчас говорить ни о чем. Уходите!

Вихров поднялся, постоял некоторое время на месте и, пожав плечами, медленно пошел в эскадрон.

Сашенька повернула голову и посмотрела ему вслед. И хотя она до глубины души была возмущена тем, что ей случайно пришлось узнать о нем, ей почему-то вдруг стало жаль Вихрова, и она приподнялась, чтобы окликнуть его, но тут же внутренний голос сказал ей, что этого делать не нужно, и она отвернулась.

«Что случилось? — думал Вихров. — Что я такое наделал?» Он начал перебирать в памяти свои поступки, которые могли рассердить Сашеньку. Но все они были совершенно безобидны. И он стал думать о том, что ему теперь делать.

Вдруг кто-то взял его за руку. Он вздрогнул от неожиданности и, повернувшись, увидел Дуську.

— Ты что, соколик? — ласково спросила она. — Что это ты так с лица изменился?.. Постой, ты не от Саши идешь? — с внезапной догадкой спросила она. — Ну, чего молчишь? Поругались?

— Да так! — Вихров нахмурился. — Поговорили кое о чем.

Дуська внимательно посмотрела на него. По ее круглому лицу разлилось выражение жалости.

— Слушай, соколик, — запинаясь, заговорила она. — Ты понимаешь, дело какое… Ты вот чего… А ну, побожись, что никому не скажешь.