Анатолий Липицкий - Пересечения

Никто, наверное, не считал, сколько в то лето стоил грамм золота. Дорого. Тогда нее предложили умные парни строить дорогу. Триста километров — триста миллионов, по тысяче рублей за каждый метр. Дешевле не получалось. Зато — бетонка, круглый год, как через. Аляску. Не бить машины по зимнику, не гонять самолеты, не жечь горючее. И строительный материал — вовремя! И машины, механизмы — тут же, как пришли в навигацию караваном, забирайте, пожалуйста, работайте. Мечта! Осталась мечта в разговорах старожилов да в вопросах новичков. Не нашлось свободных трехсот миллионов в Госплане, — появились как раз Самотлор, Братск, КамАЗ, плановые, давно взлелеянные, нужные объекты. Бетонка от мыса Желания не пришла в Знаменитово. И когда строилась первая заполярная «атомка», наверное, многие сотни тысяч рублей оказались выброшенными только на бездорожье, на удлинение сроков, на угробленное по пути оборудование и машины, везущие его. Но это уже было в титуле, можно было оправдываться, объяснять. Нужно было в конце концов и завершить стройку. Наверное, потому не построили возле «атомки» ни тепличного комплекса, ни коровника, ни свинарника. И потеряли еще икс миллионов, когда в жаркий полярный день начала задыхаться атомная станция от своего собственного тепла, не в состоянии охладить реакторы и выйти на проектную мощность. Да только кто их, те миллионы, считал?

Так думал Василий Романович Гусин, подходя к территории бывшей некогда могучей ДЭС. С пуском «атомки» дизельную старушку демонтировали, даже на аварийный случай несколько машин не оставили: ломать так ломать. А название осталось — ДЭС, и все тут. И шел и. о. главного инженера и и. о. директора, начальник службы релейной защиты инженер Гусин, один в трех лицах, к себе на службу, не зная, с чего начинать, за что хвататься. Ибо «ДЭС» — только устаревшее название, а в действительности — от Ветреного через Знаменитово до мыса Желания восемьсот километров линии, да свыше двух десятков подстанций, да три сотни людей, да полсотни разломанных машин, да детский сад, который санэпидстанция грозится закрыть, да еще черта-дьявола что — он вспомнить не пытался.

Он пошел сначала в ОДС [4] ОДС — оперативно-диспетчерская служба. , к близким, электрическим людям.

Его встретили сдержанно, с затаенной ухмылочкой, с подспудным: «Интересно, как ты себя покажешь, Василий Романович». Но внешне все соблюли. И рапорт отдали, и на все вопросы ответили, и даже проглотили замечание за неопрятный вид пульта.

— Какая погода на подстанциях?

— Погода отличная, Василь Романыч, только на рыбалку. Может, организуем вылазку? — диспетчер, красивый чернявый парень с непокорным чубом, еще пытался выкрутиться.

— Я спрашиваю о пожарной опасности, — Гусин был невозмутим. — Вам разве по передали с вечера мое распоряжение? Вы должны опрашивать дежурных и просить, чтобы они опрашивали всех, кто приезжает и прилетает из тундры, нет ли где очага пожара.

— Хорошо, Василий Романович, я сейчас буду передавать смену, и после восьми вам доложат все, что узнаем.

— Буду ждать.

В коридоре Гусин встретился с неторопливо идущим на смену дневным диспетчером, поздоровался и заметил:

— Приходить на работу надо раньше.

— Я вовремя, Василь Романыч. Без десяти восемь. — Бойкий, немножко нахальный диспетчер попытался обойти временного шефа.

— Без десяти приходят на работу только в управление, да и то не диспетчеры. Передайте Малову, чтобы позвонил.

Гусин шел по территории, и настроение у него было испорченным. Привилегированная служба, в отличных условиях сидят здоровые мужики на одном месте — и на тебе: «Я вовремя»! А чтобы смену толком принять, нужно полчаса. Нужно говорить с начальником ОДС Маловым.

Возле стройцеха лежали горы хлама. На стеллажах громоздились как попало материалы. Всюду было тихо и спокойно, словно после побоища. Стройцех был любимым детищем директора. Несмотря на все выговоры и угрозы — вплоть до снятия с работы, директор все время носился с идеями реконструкций, переделок, ремонтных баз — все это нужно было до зарезу, без этого работа не ладилась, все равно что хлебозаводу работать без складов, автобазе без ремонтных боксов, флоту без причалов. Бушуев доказывал в управлении, обращался в министерство, объяснял, скандалил, выколачивал… Но управление находилось за полторы тысячи километров, в Северянске, и не собиралось из своих лимитов выделять что-либо для бушуевского хозяйства. «Работаете? Не падают линии, не рушатся подстанции? Ну и работайте. Нет вам денег на капстроительство, на проектирование, на базы. Пока обойдетесь. Дальше посмотрим».

Но обходиться не выходило. Потому что, только в удобном кресле сидя и свободным мечтаниям предаваясь, можно было без оборудованных баз, новых машин, изменения схем и реконструкции ЛЭП и подстанций обеспечивать работу уродливого предприятия, растянутого, распятого на хребтах заполярных сопок. Только обладая воображением фантаста, можно было предлагать работать без аварийных и незапланированных отключений одиночной ЛЭП длиной почти тысячу километров, работающей непрерывно из года в год, в жару и мороз, ветры и гололеды, в паводки и пожары — и все без должного надзора и обслуживания, потому что выехать на эту линию лэповцам было не на чем. Анекдот, но правда: приходили могучие вездеходы к горнякам, геологам, на атомную станцию, в Сельхозтехнику, а электрикам эту технику не давали. И за сотни километров, через тундру, реки, горы, к месту работ у той опоры, которую нужно было заменить, электрики должны были, по мнению министерства, главка, управления и всех прочих организаций, добираться на метле, что ли? Да и опору менять тоже с помощью нечистой силы.

Так думал Гусин, идя по фронту стоящих у забора вездеходов. Все они были куплены в разных организациях изношенными и списанными. Все они после первого же года эксплуатации ломались. Из четырех машин сегодня не в состоянии двигаться три. Запчастей для вездеходов не бывает нигде. Покупайте еще одну машину, ломайте ради одной шестерни — все равно списанная, — такова, вероятно, логика.

Рядом с вездеходами стояли потрепанные, зачуханные грузовики, не одну зиму проколотившие под открытым небом, состарившиеся и проржавевшие больше от неухоженности и жуткого бездорожья, чем от пробегов.

Директор уехал в отпуск, с болью в сердце бросая реконструкцию здания бывшей ДЭС. В мечтах Бушуева и в том проекте, который он выдавил из управления, длинное закопченное здание-сарай должно было вместить в себя и спортзал, и рембазу для электриков, которая почему-то раньше никем не предусматривалась, и гараж, чтобы спрятать наконец в тепло гибнущую технику.