Анатолий Вахов - Пурга в ночи

От его взгляда ей стало жутко и даже счастье отступило. Она торопливо попрощалась с Антоном, вбежала в амбулаторию, плотно прикрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной. «Какими он смотрел на меня глазами!» — вспомнила Нина Георгиевна, и снова ее охватил ужас. Она услышала голос Оттыргина, покрикивавшего на собак, скрип снега под полозьями нарты. Уехали.

К ней постепенно вернулось хорошее настроение.

У нее есть дело. Правда, знания у нее небольшие, но она будет помогать всем больным, выпишет книги, справочники, руководства. К ней пойдут чукчи, и она их вылечит. О ней, как о хорошем враче, пойдет слух по тундре… Нина Георгиевна размечталась. Заметив, что в амбулатории пыльно, она разыскала тряпки и принялась наводить порядок. Незаметно для себя Нина Георгиевна стала тихонько напевать:

Последний раз она пела этот романс, когда ехала сюда и не знала, что этим же пароходом плывет и Михаил Сергеевич. Когда они случайно встретились на палубе, он похвалил ее пение… Нина Георгиевна почувствовала, как загорелись ее щеки. Думать о Мандрикове было приятно.

Если бы она была женой Мандрикова, как бы она его любила, заботилась о нем, помогала ему, а не вела бы себя так, как Елена. Вмешиваться она не может, но и видеть капризы Елены не желает. Ей больно за Мандрикова. Поэтому она переберется сюда, в амбулаторию, и будет здесь жить. Ее сможет здесь застать каждый, кому потребуется помощь. Нина Георгиевна с еще большим рвением взялась за привычную работу.

В воскресное утро весь Ново-Мариинск вышел посмотреть на необычное зрелище. У ревкома стояло около двух десятков упряжек. Собаки нервно позевывали, потягивались и лаяли, часто сцеплялись в рычащие клубки, из которых летели клочья шерсти. Каюры бросались разнимать собак. Но едва удавалось утихомирить лаек в одном месте, как возникала драка в другом. Чем больше проходило времени, тем беспокойнее становились животные. Начинали терять терпение и люди. Накануне члены ревкома объявили, что все воскресенье будут бесплатно возить уголь с шахт, и приглашали к ним присоединиться. Откликнулись немногие. Кроме упряжек Тренева, Рыбина, Оттыргина, Парфентьева, которого заставил приехать Оттыргин, здесь была нарта Бесекерского, Сам он не мог управлять упряжкой и прислал своего приказчика. Так же поступил Бирич. Кулик приехал на самой лучшей упряжке. Было еще несколько упряжек жителей.

Новомариинцы посмеивались:

— Коммерсанты-то наши с ревкомовцами заодно!.

— Бирич будет возить уголок, который его сын нарубил.

— Когда же поедут? Кого ждут?

— Председателя, Мандрикова!

Мандриков задерживал всех. Булат попросил Берзина:

— Пойди-ка ты, Август Мартынович. Пусть плюнет на свое художество. Надо было вчера об этом думать.

Берзин направился в ревком. Михаил Сергеевич указал на большую географическую карту Российской империи, которая была расстелена на столе и свешивалась на пол:

— Ну как?

— Хорошо, но надо спешить!

— Сворачивай карту, Антон! — Мандриков обтер руки и Стал одеваться.

Через минуту они вышли из ревкома. Мохов нес под мышкой свернутую в рулон карту. Увидев председателя, люди оживились и стали поднимать упряжки. Мандриков подошел к своей, — которую ему дал Титов, оставшийся дежурить на радиостанции. Михаил Сергеевич выдернул из снега остол и повертел его, не зная, как с ним обращаться. За спиной раздался веселый голос:

— А знаете, для чего он?

Михаил Сергеевич обернулся. Около него стоял Смирнов. От него, как всегда, попахивало водкой. Большие выпуклые глаза смотрели дружелюбно и немного насмешливо. Какие у него чистые глаза! Уже в который раз Мандриков обращал внимание на белки Смирнова. Они соперничали со снегом.

— Честно признаться, не очень уверен, — в тон Смирнову ответил Мандриков и обратил внимание, что Смирнов сменил старенькую кухлянку на новую. На нем щегольски расшитые торбаса и варежки. Борода подстрижена.

— Давайте-ка я вас научу, мне все равно нечего делать. Ну, садитесь на нарту!

Мандриков послушно сел. Смирнов привычно, даже с некоторым изяществом, взмахнул остолом, крикнул, и упряжка дружно взяла с места. Мандриков уцепился за нарту. Смирнов догнал собак быстрее. За упряжкой Мандрикова двинулись остальные. Воздух наполнился криками каюров, скрипом снега, пожеланиями и шутками остающихся.

Длинный караван двигался к копям. Смирнов легко бежал рядом.

— Для кого же вы уголь будете возить бесплатно?

— Для тех, у кого нет упряжек, кто беден.

Мандриков приглядывался к своему попутчику. Что он делает в Ново-Мариинске, чем занимается? Сколько раз Михаил Сергеевич собирался поговорить со Смирновым и разузнать подробнее о Киселеве, но все не было времени. Сегодня обязательно расспрошу, решил он и оглянулся. За ним резво бежали упряжки. Кто ехал на нарте, кто, как Смирнов, бежал рядом с ней. За Мандриковым ехал Берзин. Больное лицо его казалось очень бледным на фоне заснеженного простора.

Глаза Михаила Сергеевича скользили по заливу, по далеким сопкам, по проторенной дороге, ведущей к шахтам. Она темно-серой лентой перерезала толстый слой мягкого, пушистого снега. От всего веяло спокойствием, а от шума каравана — радостью.

— Значит, вы добренькие, о всех заботитесь, — улыбался Смирнов.

— О тех, кто в этом нуждается. — Мандриков не понимал, к чему клонит Смирнов. — И не добренькие, а справедливые.

— Слыхал я уже о справедливости. — Смирнов взмахнул остолом. Лицо его стало замкнутым, и больше в разговор он не вступал.

На дороге стали встречаться шахтеры. Поодиночке, небольшими группами они шли к Ново-Мариинску. Первым, кого увидел Мандриков, был Кулемин. Лицо его было испитое, обросшее. Он угрюмо смотрел на, пролетающие мимо упряжки. Гринчук крикнул:

— Толстая Катька о тебе закручинилась. Беги шибче!..

— Пшел ты к …! — выругался Кулемин, кутаясь в дырявый, обшарпанный тулуп.

Затем Мандриков увидел четырех шахтеров. Он попросил Смирнова остановить упряжку, встал с нарты.

— Куда путь держите?

— На пост. В трактир, — охотно ответили шахтеры и поинтересовались: — А это что за табор?

Мандриков объяснил и добавил:

— Возвращайтесь. Послушайте о том, что в мире происходит.

— Человек человека за глотку жмет, — проговорил один.

— Колчак-то где? Знаешь? Расскажи! — заинтересовался другой.

— Знаю. — Мандрикову очень хотелось, чтобы шахтеры вернулись. — По карте покажу.

Воздух огласили нетерпеливые голоса. Мандриков задержал весь караван. Он снова предложил вернуться и сел на нарту. Смирнов оглянулся.

— Надо же, от водки отказались шахтеры. Обратно шагают.

Шахтеры действительно возвращались. Так сделали почти все, кого они встретили. Только несколько человек, поколебавшись, продолжали свой путь в Ново-Мариинск.