Анатолий Вахов - Пурга в ночи

Акт, который утвердили ревкомовцы, тоже казался Елене отвратительным. Составляя его, Михаил как бы оправдывался перед ревкомовцами. В Елене поднималось презрение к Мандрикову. Она вспомнила слова из акта о том, что «вступила в брачный союз для совместной борьбы за лучшую жизнь».

Елена Дмитриевна усмехнулась. Блэк навострил уши. Он не сводил умных глаз с хозяйки. Ему передавалось ее нервное состояние.

А если бы ревкомовцы были против нашего брака, как латыш, тогда бы Михаил струсил и отказался бы от меня. — Эта догадка так ее поразила, что она, оттолкнув собаку, встала, прошлась по комнате, остановилась у стола. В квартире было тепло, чисто. На кухне возилась Груня, и оттуда доносился запах свежего пирога.

В комнате стояла тишина, и в этой тишине Елена была очень одинока, словно одна во всем срете. Она с недоумением огляделась. Как томительно медленно тянулось здесь время. У Биричей она чего-то ждала, о чем-то мечтала. А здесь ее словно обокрали. Мечтая о Мандрикове, Елена жаждала необыкновенной жизни, а ее не было. Мелькали недолгие чаек близости с Михаилом, когда ничего, кроме них, не существовало, и снова начинались ее мучения.

Правда, Михаил Сергеевич рассказывал ей о том, что происходило в ревкоме, что и кто сказал, кто с кем спорил, что ревком собирается сделать. Да она и не понимает, как это можно всерьез говорить о голодающих чукчах. Чукчи же не поймут заботы о них. Да и какая разница, вымрет ли их сотня, другая? Их и так много. Вон сколько оборванных и голодных бродит по Ново-Мариинску.

Елена вспомнила о Нине Георгиевне. Уход ее оскорбил Елену, усилил одиночество и в то же время принес облегчение. Она подозревала, что не одно стремление заняться врачеванием чукчей заставило переехать Нину Георгиевну. Елене было неприятно, когда Мандриков хвалил ее. Елена считала Нину Георгиевну ниже себя, и предложение Мандрикова помогать ей лечить чукчей тоже было оскорбительным. Елена не могла объяснить себе, почему она побежала к Струкову.

Она подумала о бывшем муже, и ничего, кроме равнодушия к нему, у нее не было. Не было даже прежнего раздражения и презрения.

Елена побродила по комнате, не зная, чем заняться. Остановилась у этажерки с книгами. Все прочитаны.

А у Биричей шкафы непрочитанных книг. Еще не слишком поздно. Сейчас можно зайти за книгами. Она торопливо оделась, взяла Блэка и вышла. Морозная ночь неохотно впустила Елену. Она сразу же поскользнулась и едва не упала. Снег под ногами неприветливо скрежетал. В густом мраке было что-то угрожающее. Маленькие освещенные окна, казалось, неодобрительно смотрели на нее. А кого мне бояться? — подбадривала себя Елена. Трифон привез меня, и, если я ушла от него, это не значит, что обязанности по отношению ко мне закончились. Я имею право на многое, а сейчас хотя бы на книги.

Все медленнее шла к дому Биричей. Она убеждала себя, что идет только за книгами, не желая признаться, что ее тянет прежнее жилье.

Бирич умело скрыл свое удивление. Более неожиданного посещения он не мог предвидеть. Он поздоровался с Еленой так, словно она вернулась с прогулки. А сам терялся в догадках. Что ей здесь надо? Зачем пришла эта с…? Может быть, ее прислал Мандриков посмотреть, что делается в его доме? Надо с ней быть осторожнее. Бирич жил в постоянной тревоге и ожидании, что ревкомовцы вот-вот придут за ним. Первые дни Бирич даже не выходил из дому, разыгрывая больного.

К нему не раз приходила мысль о бегстве к Малкову под защиту Стайна или в Кресты к Караеву, но у ревкомовцев заложником его сын, и к тому же Бирич не был уверен, что за ним не следят. Вел он себя осторожно и ждал удобного момента для свержении ревкома. Блэк бросился к Биричу.

— Соскучился, пес, по старику? Я тоже по тебе.

— Вас не удивляет мой визит?

— Я уже в том возрасте, когда ничему не удивляются, — ответил Павел Георгиевич с улыбкой. — Да и время сейчас такое. К тому же я по-прежнему считаю, что это ваш дом и вы вольны войти в него, когда вам заблагорассудится.

Теперь пришла очередь удивляться Елене. Чего-чего, а вот такого она не ожидала услышать. Елена знала, что Павел Георгиевич хитрый и нельзя верить его словам, но слышать это было приятно. Она же теперь жена самого могущественного человека в Ново-Мариинске, и Бирич, конечно, хочет заручиться ее расположением. Елена Дмитриевна с превосходством посмотрела на коммерсанта: трусишь, старикашка, юлишь передо мной. Она хотела увидеть в Бириче страх. Но он был прежний — спокойный, уверенный в себе человек, знающий цену каждому жесту и слову, привыкший повелевать и приказывать. Она не знала, чего это стоило Биричу. Расстегнула шубку и, чтобы не молчать, сказала:

— Студеная ночь наступает.

— Может, чашечку кофе? — предложил Бирич и тут же рассмеялся: — Предложил и испугался. Груни-то нет, а из меня плохой повар. Я бы сам с удовольствием выпил чашечку такого, который вы готовили.

Елена Дмитриевна неожиданно для себя пошла хозяйничать в кухню. Вскоре они сидели за столом и, попивая ароматный кофе, неторопливо беседовали.

Павел Георгиевич, помешивая дымящуюся густую жидкость, незаметно наблюдал за женщиной. Он уловил, что она с жадностью осматривается. Тянет тебя сюда. Видно, несладко со своим ревкомовцем. Посмотри, посмотри, может, совесть и заговорит в тебе. Еще попросишься назад, но я тебя возьму с одним условием — лечь в постель со Свенсоном. Кажется, большевики рано или поздно доберутся сюда, и мне придется перебраться на ту сторону пролива. Иметь там близких, почти родственников Олафа, будет не только полезно, а просто необходимо.

Приход Елены и ее поведение подали ему надежду. Он осторожно сделал первый шаг:

— Спасибо за предупреждение Струкова.

— Я пришла взять, если разрешите, несколько книг почитать, — заторопилась сразу Елена.

— Пожалуйста, — Павел Георгиевич был доволен. Испугалась. Это хорошо.

Он не удерживал Елену. Она смотрела на ряды корешков, но не могла прочитать названий книг. Глаза ее застилал туман. Она же предала Мандрикова, и об этом ей прямо сказал Бирич. Елена почувствовала себя беззащитной. Что заставило ее прийти и сидеть в доме, который она оставила? Только ли желание взять книгу?

Так и не сделав выбора, Елена Дмитриевна вытащила какой-то том и почти выбежала на улицу. В ушах звучали последние слова Бирича: «Приходите, мы всегда рады вам».

Кто такие мы? Елену Дмитриевну трясло. Она уже подходила к дому, когда вспомнила о книге. Она показалась ей очень тяжелой. На книгу может обратить внимание Мандриков, спросит — откуда. Как она объяснит, почему была у Биричей в доме? Что может, подумать Михаил? Елена Дмитриевна размахнулась и швырнула книгу в сугроб. Блэк рванулся за книгой, но Елена удержала собаку.