Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

Еще Катерина подумала, что сейчас где-нибудь в лесу или на даче сидит такая же компания из рабочих или инженеров ее комбината и так же обсуждает ее действия. А может, и заговор зреет против нее, как здесь зарождался против незнакомого ей директора.

— А ты за кого? — спросила Катерина Гогу.

— Я с ними в одной компании.

— Но свою-то точку зрения имеешь? — допытывалась Катерина.

— Имею. Я всегда против тех, кто наверху.

— Почему? Кто-то должен быть наверху.

— К сожалению, те, кто сегодня наверху, не самые лучшие. Меня все время в партию уговаривают вступать. Как рабочего. Они боятся, что в партии будет слишком много интеллигенции. Им нужны рабочие. С ними попроще. А мне противно, потому что именно партия развалила и развратила всю страну.

— Смотри на это, как на прививку от чумы. — Катерина не в первый раз пользовалась этой формулировкой.

Гога задумался.

— Не очень понятно. Сделать прививку — значит внести себе вместе с вакциной немного чумы. Я слышал и другие аргументы. В партии должно быть как можно больше хороших людей, тогда будет легче бороться с подлецами. Но это утешение, попытка оправдать себя. Ведь ты поддерживаешь этих подлецов своими деньгами, выполняешь их устав, где меньшинство должно подчиняться большинству. А их всегда большинство. Они это умеют организовывать. Так что с прививкой не получается. Катерина, не вступай в партию. Рано или поздно всем им придется отвечать за сделанное.

— Не могут отвечать восемнадцать миллионов, — возразила Катерина.

— Ни судить, ни стрелять никого не надо. Я бы поступил по христианскому обычаю. Покайся. Каждый день во всех организациях перед работой выходят коммунисты и каются за все сделанное. Сколько лет был в партии, столько лет каешься и просишь прощения.

К ним подошла Александра. Она была оживлена, по-видимому, молодой кандидат наук произвел на нее впечатление. Участники пикника уже разбрелись по лесу, собирали в пакеты грибы.

— По грибы пойдем? — предложил Гога.

— Пойдем, — радостно согласилась Александра.

— Сейчас принесу тару. — Гога направился к машине.

— Надо ему сказать правду, — решительно заявила Катерина.

— А мы от него ничего не скрываем. Если женщина нравится мужчине, разве важны ее профессия, национальность, партийность? Это же все для анкет, а не для жизни. Я бы не хотела, чтобы Гога исчез. Он мне нравится. Он надежный, не то что некоторые.

— Кого ты имеешь в виду?

— Того же Петрова. Он даже звонить перестал. Почему?

— Я тебе как-нибудь расскажу, — пообещала Катерина.

К ним уже подходил Гога с пластмассовыми ведерками.

— В мешки грибы собирают дилетанты и варвары. Гриб нельзя придавливать. Всегда собирали в корзины, в туески.

— Гога, — предупредила Катерина, — несмотря на всю твою проницательность, я не та, за кого ты меня принимаешь.

— Конечно не та, — согласился Гога. — Ты лучше.

— Я серьезно.

— Она серьезно, — подтвердила Александра. — Она не из фабрики-прачечной, она крупный…

— …руководитель промышленности, — улыбнулся Гога.

— Да, — подтвердила Катерина.

— Ты еще и депутат, конечно. Все руководители у нас депутаты.

— Да, — еще раз подтвердила Катерина.

— И они туда-сюда ездят по заграницам. И ты только вчера вернулась из Парижа.

— Не вчера, — поправила Александра. — Две недели назад.

— Не будем мелочиться, — сказал Гога. — День, неделя, плюс-минус — не имеет никакого значения.

— Я с тобой серьезно разговариваю, — сказала Катерина.

— Я тоже, — подтвердил Гога. — Ты серьезная женщина, я серьезный мужчина. Обо мне здесь так хорошо говорили, что ты, конечно, почувствовала некоторый комплекс неполноценности. Ты хочешь рассказать мне о своих достоинствах и достижениях. Обязательно поговорим. Сядем дома друг против друга: я тебе вопрос, ты мне ответ. Или будет один твой монолог на весь вечер. Я тебе обещаю. Мне очень интересно. А сейчас пошли по грибы. Втроем на одну жареху наберем. Зевать не надо, все эти кандидаты и доктора наук в грибах понимают не меньше, чем в электронике. — И Гога поднялся.

Гога сухой палкой показывал Александре, где может быть гриб, и почти никогда не ошибался. Александра время от времени заглядывала: кто сколько собрал. У Катерины всегда оказывалось больше.

— Ну почему у тебя больше? — возмущалась Александра.

— Я все-таки деревенская, — Катерина посмеивалась. — Я свой первый гриб нашла в пять лет.

Катерина шла в стороне от Александры и Гоги. И Александра завела разговор.

— А Николай Ильич талантливый ученый?

— Тот, что с бородой? — уточнил Гога.

— С бородкой.

— Не очень.

— А как вы определяете? Он же защитил кандидатскую диссертацию и готовит докторскую.

— Кандидатские все защищают…

— И все-таки, — настаивала Александра, — какими критериями вы пользуетесь?

— Ну, вот ты берешь книгу, — начал объяснять Гога, — читаешь несколько страниц и понимаешь, что это, ну, пусть не талантливый писатель, но способный хотя бы. Берешь другую книгу, читаешь несколько страниц и видишь, что графоман. И в кино так же, и в живописи, и в науке. Это почти всегда видно.

— А если человек упорный, он же может добиться иногда больше, чем талантливый, но неорганизованный.

— Не может, — ответил Гога. — Я когда-то занимался боксом. Подлезаешь под канаты, обменяешься первыми ударами и через минуту понимаешь, он лучше тебя, даже не сильнее, весовые категории одинаковые, он моторнее, у него реакция лучше, у него лучше развито звериное начало. Я думаю, планирую, рассказываю, а он в это время меня бьет, у него такая реактивная автоматика. Я только не понимаю, зачем тебе знать — талантливый он ученый или нет. Главное — нравится он тебе или не нравится, хочешь ты с ним спать или не хочешь?

— Гога, — предостерегающе сказала Катерина; они не заметили, что она шла почти рядом с ними, — ты не забывай, что говоришь с ребенком.

— Ну мама, — рассмеялась Александра, — ну какой я ребенок, в моем возрасте у тебя уже была я.

— Я поторопилась. Учись на моих ошибках.

— Слушай маму, — поддержал Катерину Гога, — и советуйся с ней. Она тебе лучше объяснит. Я, честно признаюсь, не всегда понимаю женскую логику: вроде бы мужик всем хорош, а женщина выбирает другого, какого-то замухрышку, и счастлива с ним.

— А какая мужская логика? Вот почему вам понравилась мама? Ведь в электричке были и другие женщины.

— Интересный вопрос, — посмеиваясь, заметила Катерина.

— Это трудно объяснить…

— А вы попробуйте, — настаивала Александра.

— Ладно, — согласился Гога. — Попробую. Она красивая.

— Красота — понятие относительное, — не согласилась Александра.

— Красота в моем понимании — функциональное совершенство.