Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

— Всегда ведь кто-то выше, — возразила Катерина.

— То, что ты выше по работе, с этим он, может быть, смирится, но дома мужик хочет быть хозяином.

— А я что, возражаю? Да на здоровье! Будь хозяином, мне только легче.

— Ой, не отпугнуть бы, — засомневалась Людмила. — Давай подобьем бабки. Ясно, что он в тебя влюблен.

— Я думаю, что если и не влюблен, то я ему очень нравлюсь.

— Он холостяк. Живет один. Пусть делает предложение. Из Моссовета позвонят, и вас завтра же зарегистрируют. А потом признаешься, как я с Гуриным. Он ни разу не вспоминал, что познакомился со мною как с профессорской дочкой.

— Не хочу обманывать с самого начала. Не хочу оправдываться с самого начала.

— А какие оправдания? — возразила Людмила. — Только напор. Ты что, скрывала от него что-то? Ты ему сказала все про себя, когда вы были на пикнике? В чем ты виновата? У нас все равны — и рабочие, и министры, и слесари. Хочет, чтобы ты работу бросила, — бросишь!

— Я не брошу, — отрезала Катерина.

— И не бросай! Скажешь, что написала заявление об уходе, и будешь ходить грустная, понурая. Мужики отходчивы. Увидит, что ты сникла, и скажет, ладно, черт с тобой, будь директором!

Катерина рассмеялась. Она позвонила Александре, что не приедет домой и заночует у Людмилы.

— Что-нибудь случилось? — забеспокоилась Александра.

— Ничего не случилось. Выпили с Людкой. Не могу же я садиться за руль в таком состоянии.

— Оставь машину и приезжай! — предложила Александра.

— Устала, — призналась Катерина. — Не доеду. Хочу спать.

— А если Гога позвонит?

— Дай ему телефон Людмилы. Пусть перезвонит сюда.

Они уже ложились спать, когда зазвонил телефон. Людмила сняла трубку.

— Доброй ночи, Георгий Иванович, — почти пропела она. — Хотя какая ночь, просто вечер.

Людмила прикрыла трубку ладонью:

— Тебя. Приглашай. Пусть приезжает.

Катерина взяла трубку и сказала:

— Приезжай. Я сейчас тебе продиктую адрес. Познакомишься с моей школьной подругой.

Людмила прошептала:

— Очень хочу послушать, — и бросилась на кухню, где стоял параллельный телефон.

— Поздно уже, — признался Гога. — Пока приеду, надо будет уезжать, а то на метро не успею.

— Я тебе дам денег на такси.

— Я как в том анекдоте: румынские офицеры денег с женщин не берут.

— Я тебе одолжу до получки. Приезжай. У нас еще выпить осталось.

— Спасибо. Я не в форме. Устал. А я должен понравиться твоей подруге, чтобы она ничего против меня не имела. Я рад был услышать твой голос.

— Я тоже.

— Я позвоню завтра.

— Ты просто приезжай.

— Я приеду.

— Я тебя целую.

В трубке замолчали.

— Я это сделаю завтра, — наконец сказал Гога и повесил трубку.

— Замечательный голос, — откомментировала Людмила. — Интеллигентный! Никогда бы не сказала, что слесарь. Завтра пошли Александру погулять и ложись с ним. В любом случае это необходимо. Посмотришь, какой он мужик. И вообще, надо форсировать события.

— Как?

— Как бы между прочим, — посоветовала Людмила. — Расскажи, что тебя добиваются, предлагают выйти замуж.

— А если он скажет: ну и выходи, — предположила Катерина.

— Не скажет, — уверенно возразила Людмила. — Он скажет: а зачем за него выходить, выходи лучше за меня. Ты ему: хорошо, я согласна, завтра подаем заявление в загс. Он: подаем. Вы приходите в загс, а заведующая говорит: сегодня не пришла одна пара, вы люди взрослые, я вижу, вы любите друг друга, я могу зарегистрировать вас сразу, сегодня. Вы согласны? Ты первая говоришь: да. Ему ничего не остается, как тоже сказать — да! Все. Финита комедия!

— Так бывает только в сказках, — вздохнула Катерина. — И почему заведующая загсом должна нас сразу зарегистрировать?

— Потому что ты заранее договоришься в Моссовете с тем начальником, который курирует московские загсы, и он позвонит в твой районный.

— А почему он должен нарушать собственные распоряжения?

— Потому что ты его попросишь. Он не откажет. Скажешь, что уезжаешь в командировку. Если хочешь устроить свою жизнь до конца дней своих, надо идти на таран.

— Ничего нельзя планировать до конца дней наших, — возразила Катерина. — Может быть, через месяц терпеть друг друга не сможем. И разбежимся с облегчением.

— Возможно, — согласилась Людмила. — Со мной такое бывало. Но зато я себя никогда и ни в чем не упрекала. Знала, что сделала все возможное, а если не получилось, не моя в том вина.

Утром Катерина проснулась с тяжелой головой.

— Черт возьми, — выругалась она. — И как это мужики пьют каждый день? Как можно работать после этого!

— А они и не работают, — ответила Людмила.

Катерина приняла душ: горячий, холодный, снова горячий и снова холодный. Растерла тело махровым полотенцем, скрутив его в жгут. Выпила чашку крепкого кофе. Людмила ушла в свою химчистку. Катерина решила не заезжать на комбинат. Она позвонила и предупредила, что будет в министерстве.

Петров ее ждал. Он вышел из-за стола, улыбаясь, попытался ее поцеловать, Катерина уклонилась. Она успела почувствовать знакомый запах английского одеколона и хорошего американского табака. Они сели в кресла. Секретарь принесла кофе.

— Ты рассердилась на меня за тот конфуз с тещей? — вспомнил Петров.

— Нет, дело житейское.

— Прости меня, — попросил Петров.

— Прощаю.

— Сегодня мы можем встретиться? — спросил Петров.

— Мы уже встретились.

— Если не хочешь у Людмилы, у меня приятель уехал на работу в Берлин на три года и оставил мне ключи от квартиры.

— Я рада за тебя. Но у меня изменились обстоятельства. В меня влюбился мужчина. И я в него тоже…

— Когда же это произошло? За эти две недели?

— Да.

— А он из наших, из химиков?

— Он электронщик.

— Я его знаю?

— Нет.

Петров улыбнулся.

— Я готов ждать, когда ты разочаруешься.

— Я не разочаруюсь.

— Он молодой гений?

— Он не молодой и не гений.

— Тогда решим производственную проблему. В кино это, наверное, показали бы так, что молодой передовой директор борется с консерваторами. Она хочет внедрить лучшее отечественное оборудование, а консерваторы предпочитают плохое зарубежное. Ей все отказывают, но она идет в ЦК нашей родной партии, ее поддерживают, и она, счастливая и улыбающаяся, входит на свое родное предприятие, где ее с плакатами встречают колонны передовых рабочих и работниц.

— Насколько я поняла, ЦК нашей родной партии против? — спросила Катерина.

— Против, — улыбнулся Петров. — И ЦК дружеской нам коммунистической партии Чехословакии тоже против.

— Неужели ты за сутки даже в Праге все обделал? — Катерина тоже улыбнулась.

— Ну извини. Я люблю Прагу, я люблю туда ездить. И не я один. Я только там живу по-человечески.

— Ты и здесь живешь очень неплохо, — возразила Катерина, — правительственный паек…