Фёдор Пудалов - Лоцман кембрийского моря

Меня забрали сюда в порядке мобилизации на восстановление железной дороги. Я занимался бурением и картированием, изучал гидрорежим основания фундамента железной дороги, когда приехала комиссия из НКПС и предложила перенести железную дорогу за Байкал. Я выдвинул свою точку зрения… Таким образом, я там получил много интересных материалов и пропустил около двух с половиной месяцев учебы, поехал домой в конце декабря.

— Вот видите, — сказала Лидия, — это характерно для всех ваших мобилизаций: как будто бы вас мобилизовали, вы даже и спорили. Но в конце оказывается, что это дало вам много интересных материалов, и выходит, что вы сами напросились на мобилизацию или, по крайней мере, хотели ее.

— Лидуша, — девичий голос матери возник за портьерой, заменявшей дверь, — веди гостя обедать.

Василий шагнул за Лидией через крохотный коридорчик, плохо освещенный из внутреннего окна над дверью. Из коридорчика он попал в столовую, немного побольше Лидиной комнатки.

Отец уже стоял возле квадратного накрытого стола и дожидался гостя. Знакомство состоялось без представлений и без малейших церемоний. Отец шагнул навстречу со словами:

— Рад вас увидеть, — и крепко пожал руку.

Василий сразу повеселел и охотно стал отвечать на энергичные расспросы отца.

— Предупреждаю, — сказала Лидия, — как только мама разольет суп, все разговоры должны быть прекращены до полного очищения тарелок. Иначе мама будет очень недовольна всеми нами.

— Поэтому быстренько расскажите, — сказал отец, — почему вы так безвозвратно сдались в плен случайной кембрийской идее на Байкале?

Василий усмехнулся:

— Идея была не случайная. А самое главное, что я вовсе не сдался. Наоборот — я завоевываю кембрий!

— Ага! Я так и знал, — сказал отец, крепко пожимая руку самому себе.

— Почему это ты так и знал? — недовольно спросила Лидия.

— Я заинтересовался кембрием на первом курсе, — сказал Василий. — Даже можно сказать, что еще до поступления в Горную академию.

— Даже еще до рождения, атавистически, — подсказала Лидия и с любопытством ждала: сейчас он спросит, что такое атавизм…

— Лет через десять — двенадцать после рождения, — хладнокровно и кротко сказал Василий и не спросил, что такое атавизм. Он посмотрит в словаре.

— Расскажите об этом, — попросила мать.

И тут же вышла на кухню.

— Я задался целью узнать происхождение нефти. С этой мыслью пошел в академию. На первом курсе нам читал Иван Михайлович Губкин. Из его лекций я узнал — первое: что в мире неизвестна нефть самых древних осадочных образований — кембрия. И второе: о вековой борьбе в науке вокруг проблемы образования нефти.

Генезис настолько перемешан, природа образования нефтей каждого слоя запутана так, что никогда нельзя будет подойти к разрешению вопроса. Все нижележащие породы примешиваются к вышележащим, нефтяные газы проникают в вышележащие отложения из нижележащих слоев. Я спросил, почему не может быть нефти в кембрии. Иван Михайлович ответил, что в кембрийскую эру органогенный [13] Органогенный — органического происхождения, то есть из остатков растений и животных. материал был в небольшом количестве. Я тогда сказал, что, по-моему, важно принципиально, что он существовал, а возможности накопления в больших количествах могли зависеть от условий.

Поэтому я считаю необходимым вскрыть настоящую научную теорию, чтобы найти все очаги нефти. Чтобы искать их не ощупью, как мы сейчас ищем и во всем мире ищут, — искололи всю планету. Наука должна указать точно, математически: нефть должна находиться там и там.

Леверье вычислил крохотную планетку в мировых пространствах, за миллионы километров. А мы должны указать у себя под ногами — это легче.

— Замечательно! — воскликнул отец.

— Не поддавайся ему, папа! — И думала с досадой: «Неужели он испортился и не захотел при отце спросить про атавизм?..»

— Иван Андреевич сказал: «Конечно, нет ничего такого, что категорически отрицало бы возможность нефти в кембрии. Но мы должны согласовывать наши представления с практикой. В Америке пробурили все осадочные и нигде не нашли нефти в кембрии».

Таким образом, это главный камень преткновения. Это узел, который никем не развязан… Как видите, я задался кембрием с точки зрения общетеоретической.

Отец был очень доволен. Лидия видела, что он наслаждался речью Василия. Она радовалась и сердилась.

— Папа, я тебе говорила, что этот студент — сирена Нефтяного института!

— Что вы будете докладывать в Академии?

— Я потребую одну точку для бурения и организацию комплексных работ: электроразведку, магнитную, топографическую и буровую. Моим оппонентом будет выступать аспирант Геологического института Небель. Я заранее знаю, что он скажет.

— Ну еще бы! — сказала Лидия.

— Небель не способен сказать ни одного слова, которое бы я не предсказал. Вы придете слушать, Лидия Максимовна?

— Приду нарочно, чтобы вас уличить в неслыханной самоуверенности.

— Будьте самоуверенным, Василий Игнатьевич, это залог вашей победы, — сказал отец.

— Но не правоты, — сказала Лидия.

— А разве победитель бывает неправ? — весело спросил отец.

— Римляне рассчитывали на свою победу, но не на правоту, когда откровенно заявляли, что победителей не судят.

— Но в науке побеждает тот, кто прав, — сказал отец.

— В науке больше всего временных побед и временных победителей, — недовольно сказала Лидия.

— Вот что скажет Небель, запомните, Лидия Максимовна: «Академик Архангельский не исключал возможности обнаружения нефти в глубокой вилюйской впадине, куда возвращалось море в послекембрийские эры развития жизни. Но уважаемый докладчик (это обо мне) во время своей п р а к т и к и искал не там, где указывал академик Архангельский, а на правых притоках, где в кембрийскую эру было мелководье, а после кембрия осталась суша».

— Похоже, Лида? — спросил отец.

— «Членам Академии известно, что нефть представляет продукт гниения без доступа воздуха…»

— Послушаем дальше, — сказала Лидия сурово.

— «Для такого гниения необходима глубина не менее сотен метров. Поэтому в мелком море нефть не образовалась. Тем не менее уважаемый докладчик, по-видимому, считает свое убеждение основным и даже абсолютным доказательством существования нефти на Полной…»

— Браво! — воскликнула Лидия. — Вы действительно ничего не представите Академии, кроме убеждения. После трех лет поисков…

— А вы считаете, что три года — это много для такой задачи? — запальчиво спросил отец.

— Но он находится у самого начала, там же, где три года назад! — ответила дочь с не меньшим пылом.

— Тогда Академия не стала бы слушать мой доклад, — сказал Василий. — Ведь я представил тезисы.