Фёдор Пудалов - Лоцман кембрийского моря

— Значит, главное сейчас — решить теоретическую задачу?

— Да! Теоретическая задача стала политической задачей… Но это не значит, что я не ищу промышленную нефть. Я ищу то и другое! Больше того: я получу возможность решить теоретическую задачу только в том случае, когда найду промышленную нефть!

Лидия принесла сладкое и остановилась в дверях, за спиною Василия, послушать его ответ на вопрос отца:

— Еще позвольте спросить: вы давно женаты?

— Почти еще не женат: полугода нет.

— Слухам нельзя верить… — начал отец.

— Безусловно! — поспешил согласиться Василий. Он чутко прислушивался к обстановке за спиной и видел отражение ее в веселых глазах отца.

— Желательно узнать из первых рук, — сказал отец, забавляясь негодованием дочери. — Ходили слухи вокруг этого стола, будто бы за вами замужем наша дочь.

— Этот слух я подтверждаю! — воскликнул Василий.

— В жизни не слыхала ничего подобного! И в книжках не читала про такие супружеские отношения!

— Ну что особенного, мама! Обыкновенные, как у всех! — Лидия сердито двинулась в дальнейший путь от дверей и раздала сладкое.

— Как у всех?.. — Отец веселился.

— Мы уже были на «ты». А это он сегодня… перешел на «вы».

— Почему так?

— Отвык, — сказал Василий хладнокровно.

— Не смешите людей, ради бога! Разве у молодежи ученой нынче такая мода? Не слыхала. И уверена, что все это Лидины выдумки. Но, может быть, вы тоже одобряете?

Лидия с грозным вызовом повернулась к Зырянову.

— Лидия Максимовна не виновата. Просто так складывалась геологическая обстановка. Когда мы уехали из Москвы, Лидия Максимовна еще сомневалась, выходить ли за меня…

— А когда вернулась, нетерпеливый муж через месяц пришел к жене с визитом! И Лидия представила: «Вот это Зырянов!» Даже не сказала — муж!

— Во всем я виноват, Елизавета Пименовна. Я оказался сразу так занят.

— Так занят, что и жить надо зятю в общежитии. Ведь приходится от людей скрывать такой срам!

— Так занят, что даже поспать не успел в этом месяце, честное слово!

— В этом вы можете ему поверить, мама!

— Но обвенчаться в этом месяце вы успеете?.. Я без спроса уверена, что моя современная дочь не подумала венчаться, хотя бы тайно!..

— Разреши им ограничиться загсом, Лиза.

— Мама!.. Ты помнишь Сеню?

— Конечно, мать обязана помнить всех поклонников дочери.

Василий быстро взглянул на Лидию, но не увидел признаков для ревности.

— Папа, Василий принес письмо от Сени! Бедный Верный Сеня!

— Надеюсь, он жив?

— Может быть, и нет. Хотите, я прочитаю?

Отец кивнул.

— «Уважаемый Василий Игнатьевич! Я опять не успел узнать Ваш адрес! Опять пишу в Алексеевку и не буду знать, получите ли Вы мое письмо.

Отпишу Вам все сначала.

Василий Игнатьевич! В Якутске они не выпустили меня из багажника. Ко мне пришел помощник пилота. Ночь была светлая, как пасмурный день, но весь город спал. На Лене ни одна душа не слышала наш разговор. Помощник, между прочим, приличный человек, сказал: «Ты шел на риск и не должен обижаться».

«Я не думаю обижаться», — сказал я.

«Не хочется поступать с тобой подло», — сказал помощник.

Я уже хотел сказать: «Почему?» — но, уважая приличный разговор, спросил: «Например?»

«Например, не выпускать тебя из багажника все время, что мы простоим здесь».

«Сколько это времени?» — спросил я.

«С недельку».

Я сказал: «Ценю».

«Если бы тебе удалось, нам с пилотом пришлось бы бросить извозный промысел и заняться торговлей папиросами поштучно. Ты должен войти и в наше положение».

Я сказал, что он должен войти тоже и в мое положение.

Он сказал: «Мое мнение, что человек по-настоящему смелый не может быть бесчестным. Если бы ты дал слово лететь с нами дальше, я бы выпустил тебя из багажника. Дадим деньги на кормежку».

«А ночевать где?»

«В нашем общежитии Аэрофлота. Питаться будешь в нашей столовой, если захочешь».

«Деньги у меня есть. Могу заплатить за проезд до Черендея. Сами знаете: билетов не было в кассе, в Иркутске, а мне обязательно надо было лететь с вашим самолетом».

«Это не пройдет, — сказал он. — Ты войди в наше положение».

Я подумал и спросил: «Ваше мнение, бесчестный человек может быть по-настоящему смелым?»

«Наверно, нет, потому что смелость идет на риск, а это честно. Тот, кто идет на риск, согласен платиться головой».

«Вы правы», — сказал я и с тяжелым сердцем вошел в их положение и вышел из багажника.

Неделю мы чистили и проверяли мотор, чуть не перебрали весь. Я помогал, конечно.

На гидровокзале весь день толокся народ. На улицах нас останавливали, когда я шел с летчиками, и в театре подходили и спрашивали: «Это ваш заяц?»

Я сказал: «Дядя, этого не было в уговоре, чтобы меня выставлять».

Но старший пилот сказал: «На этом основан весь план».

Я понял, что эти летчики очень хитрые дяди, и больше не мешал им выхвастываться мною, что я их заяц.

Прощайте, Василий Игнатьевич! Поклон передайте от меня Лидии Максимовне. И привет всем Верным! Завтра вылетим из Якутска. Семен Тарутин. Седьмое июня».

Молодая женщина в темном платье сказала начальнику Главгеоразведки:

— Зырянов по телефону спрашивает, когда вы можете его принять.

— Какой Зырянов?

— Студент Зырянов. Один раз он уже был у вас, в прошлом месяце.

— Чудак, который обещает найти нефть в кембрии, — сказал заместитель, усмехаясь. — Вы ему посулили десять минут после его доклада в Академии наук.

— А-а, вспоминаю. Его уже слушала Академия наук?

— Он говорит, что да.

— Что-о? Наглец! — Начальник поднял трубку: — Ну? — Потом: — Повторите!

Потом он спросил:

— Синицкий был?

Сказал секретарю:

— Запишите Синицкого, Соколова… — продиктовал несколько фамилий из называемых Зыряновым и положил трубку.

«Как это понимать? — размышлял Василий, потирая ухо. — Эта скотина бросила трубку. Но ведь он велел секретарше записать, я слышал».

Василий решительно опустил другой гривенник, на что автомат откликнулся безучастным секретарским голосом:

— Да?

— Меня разъединили…

— По вашему вопросу созывается совещание. Вы получите десять минут для доклада. Я вас извещу.

И действительно, он получил извещение в институте через неделю.

Он посидел час на кожаном широком диване в продольно вытянутой секретарской комнате между кабинетами начальника и заместителя, покуда не пришли приглашенные. Пришел директор треста Георазведки и прошел прямо в кабинет к начальнику. Пришел Синицкий, директор Геологического института, а за ним увязался, разумеется, Небель, чтобы встать на дороге у Зырянова. Синицкий и Небель прошли в кабинет, и Василий немедленно последовал за ними.