Фёдор Пудалов - Лоцман кембрийского моря

Василий положил шлифы на их место в ящике и взял следующие: известняки слабобитуминозные; известняки с редкими порами; известняки плотные; пройдено 120 метров.

Никаких следов нефти. Конечно, его это не пугает нисколько.

Вот, пожалуйста: в шлифе 121-го метра — ого! — целые каверны, полные жидкой нефти.

Тут в шлифах наберется полстакана нефти — достаточно для победы на коллегии у замнаркома. Василий небрежно отложил этот шлиф и взял следующий. Полстакана жидкой кембрийской нефти — чепуха. Это и не промышленная нефть, и уже не победоносная первая, принципиальная капелька.

На глубине 185,2 метра трещины известняка были заполнены жидкой нефтью. Он быстро пересмотрел остальные шлифы. Теперь ему нужна была струя, непрерывно поступающая струя жидкой нефти.

— Откуда у вас тут газеты? — спросил Василий.

— А это… — Сережа переложил лист так, чтобы можно было увидеть название: «За Третье Баку». — Лихо? «Орган Черендеевского сельсовета и парткома». На русском и на якутском языках сразу.

— В Черендее разве есть типография?

— Летом привезли ручной станок. И одного наборщика, он же и печатник.

— Вот это Черендей! Таежная глушь!

В комнате Сережи собиралось все население урочища Повешенного Зайца. Василий читал им лекции о кембрии, о нефти, о структурах на Полной. Через две недели мастер Мамед Мухамедов спросил:

— Как же бурить при таком морозе?

— Мороз к вам не имеет отношения. Он захватил всего полметра с поверхности, а вы прошли за лето сто семьдесят метров в мерзлоте, сквозь вечный мороз.

— Летом ни на минуту нельзя было остановить бурение, — сказал мастер. — Чуть остановили — прихватило и заморозило. Перегретым кипятком отогревали трубы.

Василий спал поздно. Он отсыпался за всю жизнь.

Он проснулся от особенного шума и поспешно оделся.

Бурильщики раздели вышку из брезента, чтобы работать на свету, и разогрели котел. В скважину пошла перегретая вода.

Труба медленно повернулась. С этого момента ее нельзя было остановить ни на секунду. Секунды достаточно было, чтобы мерзлота приковала трубу на протяжении ста семидесяти метров.

Бурильщики стояли под вышкой очень довольные. Мастер громко сказал:

— Василий Игнатьевич, теперь скажи твердо — и пусть все услышат: до каких пор бурить?

— На триста семидесятом метре будет нефть, — сказал Василий с приказательной уверенностью гипнотизера.

— Василий Игнатьевич, зачем так говоришь? — грустно сказал Мамед Мухамедов. — А если на триста семьдесят первом?

— Если не получите на подошве, триста семидесятого метра, имеете право прекратить бурение, вот для чего я говорю. Но до трехсот семидесяти держитесь, вот о чем я прошу.

— Условились, — сказал мастер и, занялся трубой.

Василий выехал в Черендей.

Он приближался к поселку в темноте, вздремнул и вдруг закричал ездовому:

— Придержи коня!.. Куда ты заехал?

— В Черендей, — ответил колхозник.

— Какой тут Черендей! Что ты, не видишь — электричество горит.

На берегу сиял фонарь на высокой мачте и тепло желтели окна в длинном ряду домов.

— Вижу. Черендей и есть, — сказал колхозник и погнал коня, торопясь к свету. — А ты думал?.. Будет и у нас Москва!

Василий отправил телеграмму в наркомат:

«Бурение возобновлено трещинах известняка жидкая нефть прошу подкрепить деньгами 160 тысяч».

Он почти не уходил из почтово-телеграфного отделения. Три дня спустя он послал вторичную телеграмму.

Телеграфист Илья рассказывал ему о новостройках Черендея:

— Вы видели три новых, лучших дома за клубом? Это больница, типография с редакцией и электростанция. Зайдите непременно, посмотрите. Особенно больница внутри красивая: белая, масляная, как на «Якуте» салон!

На почте были клиенты, когда Илья принял ответ Зырянову из Москвы. Илья не подал виду, пока не ушли все. Тогда он, не глядя, протянул Зырянову кусочек ленты.

— Василий Андреевич, — сказал Илья за его спиной, — я еще не пользовался отпуском в нынешнем году. Я могу взять отпуск и поехать на Полную. Кулаков тоже останется с вами, и мы добурим до нефти.

— Мы не умеем, Илья. Это специальность.

— Но ведь люди, они тоже, я думаю, не сдадутся?

— Так-то так, Илья… А все же — люди…

— Тогда, Василий Игнатьевич, не говорите им про телеграмму, — решительно сказал Илья. — Я бы на вашем месте сказал им: деньги обещаны.

— Разве так можно, Илья?.. Обманывать рабочих?

— Пять человек обманете — все же лучше, нежели весь Черендей.

Василий покраснел и побледнел. Молча протянул руку. Илья крепко сжал ее.

На урочище Повешенного Зайца бурильщики небрежно поздоровались с Зыряновым и продолжали свое дело — в этом и выразился их напряженный интерес к новостям из Москвы.

— Сколько метров? — спросил Василий.

— Триста.

Василий побежал в красный уголок.

Вот в ящиках новые шлифы, начиная с 221-го метра: известняки с битуминозным запахом; мергель; с 226-го метра — известняки и жидкая нефть по трещинам.

Снова чистые известняки, доломиты, мергель, слабый битуминозный запах; известняки без малейшего следа нефти; 300-й метр.

Василий вернулся под вышку. Бурильщики поднимали трубы из скважины, подняли инструмент, выбили столбик породы — шлифы с 301-го метра.

Зырянов лихорадочно подхватывал обломки столбика. Мастер, будто бы не взглянув, подал Зырянову последний обломок. Кремнистый известняк, чистый, даже не запачканный нефтью.

— Товарищи, завтра я уезжаю в Москву. Я получил телеграмму. — Снежинка залетела ему в рот. Василий откашлялся и твердо, ясно сказал: — Деньги отпущены. Я должен выехать, чтобы ускорить их получение. Я вас прошу посылать мне телеграммы о ходе бурения. Первую телеграмму отошлите через пятнадцать дней в Томмот. Следующую — через десять дней в Иркутск. Потом в Москву. Сережа, тебя прошу: сделайся курьером на месяц и летай между Повешенным Зайцем и Черендеем.

— Я отвечаю за телеграммы, — сказал Сережа.

— Товарищи!..

Такое волнение послышалось в голосе Зырянова, что все внутренне придвинулись к нему.

— Помните о том, что вы не просто бурите скважину на неизвестную нефть, которая лежит именно здесь… Ни на одну минуту не забывайте главного: что вы разбуриваете большую дорогу в богатейшие и еще не открытые недра всей нашей земли. На этой дороге вы — первопроходцы, и чем труднее вам, тем больше вам препятствуют, хватают за ноги и за горло хватают… Но вы пробиваете путь в будущее советской нефтяной геологии!

Зырянов протянул руку и шагнул, но не успел подойти — бурильщики быстро окружили его и молча, крепко пожали ему руку один за другим.