Фёдор Пудалов - Лоцман кембрийского моря

Слушатели рассмеялись. Хозяин сказал:

— Кто кушает хлеб, тот рассудительный человек, спокойный. В драку не полезет, пока ему не очень надо.

После жирного подали сладкое, из которого Лидия предпочла взбитые и замороженные сливки с ягодами, пломбир по-якутски. Но после мороженого был чай…

К чаю принесли в глубоком блюде желтоватые кусочки в виде колотого сахара, это оказались жирные сладкие льдинки из сливочной пенки.

Под конец вечера хозяйка с особой торжественностью разлила по чашкам бело-розовую густую жидкость. Тонкий и нежный букет лесных весенних цветов и самых душистых таежных ягод — земляники и княженики — поднимался из чашки. Лидия улыбнулась хозяйке. Темнолицая женщина просияла и порывисто подошла:

— Пейте, еще налью.

Питье показалось Лидии вкуснее шоколада, вкуснее всего, что она знала. Позднее, перед сном, она спросила у хозяйки рецепт: земляника и княженика были вскипячены со сливками и усердно разбиты мутовкой в эмульсию.

Томптор, приток Лены, течет почти рядом с Леной и в одном направлении с ней, за узким водоразделом. Василий пешком поднимался берегами Томптора от его устья до истока и таким образом приблизился к нижнему течению соседнего большого притока — Полной. В конце августа он прошел через водораздел на запад и после трех дней очень трудного пути по топям плоскогорья вышел на Полную.

Он сразу с радостью увидел, что река мыла ребра пластов. Это соответствовало геологическим описаниям: Полная текла по падению пластов, то есть поперек складок. Вся длина ее 100 километров, а исток выше устья на целых 200 метров. Тысячелетия Полная следовала за Леной, снижаясь и углубляя свое русло, прорезала и обнажила многие слои кембрийских известняков и дала много окатанных, а также свежих обломков.

Василий стремительно порылся в гальке, но ничего не нашел.

Он сплотил несколько бревен, радуясь этой работе, словно вернувшей его к надеждам детства.

Он испытывал спортивный восторг, проводя свой плотик по незнакомой, чрезвычайно порожистой, опасной реке. Он не сводил глаз с Полной и все время прислушивался к ней.

Он слушал приближающийся рев и разлагал его на голоса в хоре, поспешно старался определить — еще не видя — размещение главных ревунов.

Издалека он вглядывался — еще не видя кипения воды, но зная, что она бурлит, напрягая не только глаза, но и все чувства. Льющиеся выпуклости вызывали на расстоянии почти осязательное ощущение твердости камня под упругими живыми буграми и желваками воды.

Вся река подскочила. Бесчисленные большие и маленькие голубые бугры с мелькающим блеском бежали, стремились и не трогались с места, но налетали на Василия. Плотик прыгнул и, больно стукнувшись, перемахнул через высокий порог.

Василию хотелось похвастаться хоть перед кем-нибудь своим искусством читать текучий свиток струй в чужой реке. Но восхищался ли проводник, этот земледелец из Усть-Иннях, ловкостью лоцмана или не видел ничего необыкновенного?.. Он улыбался по-якутски, хотя мог бы сказать кое-что по-русски.

Густо обросшие горы летели мимо, на тесных берегах лежала масса гальки и обломков, соблазнительных для осмотра. Но приходилось спешить. При таком быстром течении можно было выскочить на Лену к вечеру… Зато на Лене, при ее неторопливости, предстояло влачиться до Якутска дней четырнадцать, если не больше. Василий боялся опоздать к последнему пароходу.

В небольшом распадке гор приютился крохотный поселок. Должно быть, все его население оказалось на берегу, привлеченное редкой возможностью увидеть заезжих людей в своей лесной пустыне. Василий смотрел на них тоже с интересом. Не так-то много людей он видел за эти недели в Якутии, где все население составило бы только одну из колонн первомайской демонстрации в Москве.

С берега он услышал возглас:

— Василий Игнатьевич!

Василий прислушался, не веря ушам. Знакомый?.. Но снова кто-то кричал и размахивал руками. Поселок уже отдалялся со своим навсегда неразгаданным знакомым. Однако тот человек судил иначе.

Человек прыгнул в лодочку и погнался за плотом.

Василий увидел торжествующее медно-красное лицо с орлиным носом меж втянутых щек и глубоко сидящих ликующих глаз.

— Женя? — не очень уверенно спросил Василий.

— Я! — крикнул Женя. — Правьте к берегу, Василий Игнатьевич!

— Нельзя, плоты не ходят против течения!

— Василигнатич! — свирепо и жалобно закричал Женя и засверкал глазами в лучшей манере грозных предков. — Правьте к берегу!

Василий улыбнулся. Женя восторженно крикнул:

— Утоплю ваш плот!

Василий скомандовал проводнику на кормовом весле:

— Корму влево! — и сам нажал носовым веслом вправо.

Плотик пошел к берегу под конвоем Жени.

— Все лето мы прождали вас, а вы — мимо!

Они привязали плот и лодку и пошли пешком в поселок.

Все население приветствовало Василия, как дорогого гостя. Каждый мужчина сказал ему благожелательное слово, а некоторые спросили, нашел ли он керосин. Женя создал ему славу здесь, и Василий не пожалел, что задержался. Он оставил бутылочку с бензолом Жене и напомнил, как делать вытяжку битума из толченого доломита.

— Мой отец — лучший охотник на Полной, — гордо сказал Женя, и все присутствовавшие на беседе, то есть все население поселка, подтвердили это, каждый сказал и подумал: «Алексей Никифорович Петров выследит нефть… Я ему помогу…»

— Я ведь знал, что ты родом с Полной, — сказал Василий.

— Я говорил, Василий Игнатьевич!

— Но как ты узнал, что я буду на Полной?

— Вы же объяснили нам, что кембрий легче обследовать в Якутии. Потом Сеня прислал письмо. Велел подстеречь вас, если он сам запоздает. Но он не приехал. Сеня и Ваня учились на курсах в Иркутске, — сказал Женя с гордостью и с некоторой завистью, — они стали трактористами.

— Передай им привет от меня.

— Не знаю, где оба, — печально сказал Женя.

На рассвете Зырянов поплыл дальше. Горы стали выше. И вдруг все кончилось: бег плота меж крутых гор, и самые горы, и стремление воды. Василий увидел гладкую воду, и солнечный песок на плоских, улегшихся берегах, и крутой простор яркого неба в вышине.

Полная излилась в довольно просторное озеро. Справа, из-за острого угла, открылся широкий, очень спокойный плес, вода совсем не двигалась. Василий угадал все сразу: это не было озеро; это широкая протока Лены поглотила сильную Полную.

Плотик сразу завяз в тишине. А за огромным островом ветер должен мореподобно играть волнами безмятежной Лены…

Василий начал работать гребком влево изо всей силы, чтобы втянуться в протоку. Здесь он велел проводнику сойти на берег и тянуть плотик бечевой.