Фёдор Пудалов - Лоцман кембрийского моря

— Но обождал же он. Моторка не спасла бы, если бы пароход ушел вчера. Во-вторых, мне всегда везет!

— В таком случае вы просто не стоите, чтобы о вас заботились, — сказала Таня.

— В-третьих, — продолжал Зырянов с железным преодоленьем, — моторка пришла за мной сегодня на рассвете.

— Вам действительно везет, — сказал Бернард Егорович с ядовитой интонацией.

Он поднял образец, чтобы все могли видеть.

— А разве нет?..

Лидия стояла в стороне. Зырянов обвел глазами всех, но он не искал ее. И она ушла на капитанский мостик. Помощник капитана подошел к ней и любезно заговорил:

— Шуга.

— Уже две недели шуга! — сварливо ответила пассажирка, очаровавшая капитана.

— Все-таки жаль, что мы задержались в Якутске и в Черендее.

— Я тоже жалею, — сказала она неохотно.

Помощник осторожно отошел.

Она подставила жесткому ветру упрямое лицо и всю досаду и гнев. Потом сняла якутский капор, память с верховьев реки Иннях: рысий мех на затылке и опушка из черных беличьих хвостиков вокруг пылающего лица.

Октябрьский ветер занялся исключительно Лидией Цветаевой и открыто уединил ее с собой перед целым миром. Он рвал каштановые волосы на бедной ее голове и жадно, даже грубо сушил слезы на ее сердитых глазах, им самим исторгнутые, и нежные, чувствительные к ласке щеки он грыз, не умея целовать.

Если бы Зырянов показал ей первой свои образцы, она спасла бы его от позора. Обыкновенные известняки — какой ужас!.. Но так ему и надо!

За обедом Зырянов робко поздоровался. Она бегло ответила и продолжала разговаривать с Небелем. Бернард Егорович хвалился своими успехами:

— Я считаю, что мои прогнозы уже теперь доказаны. На Юдяе я обнаружил среди осадочных пород изверженные, вклинившиеся шириною в полтора километра. Конечно, при камералке [11] Камеральная — кабинетная, лабораторная обработка материалов, в противоположность полевой — в условиях экспедиции. я докажу все, вплоть до мельчайших деталей.

— Какое в этом месте направление реки? — спросил вдруг Зырянов.

Вопрос удивил всех.

— С юго-запада на северо-восток, — сказал Бернард Егорович, улыбаясь. — Вас это интересует с точки зрения транспортных возможностей реки? Юдяй несудоходен. Но, может быть, годится для лесосплава, в чем я некомпетентен.

— А как там залегают эти вклинившиеся породы к течению реки? — вел Зырянов, как плуг свою борозду, не обратив внимания на издевку.

— Почти параллельно, — ответил Небель, уступая плугу.

— Значит, вы шли по простиранию.

Все услышали, как Зырянов сказал это, и все замерли. Бернард Егорович покраснел и молчал.

— То есть вы хотите сказать, — злорадно сказала Таня, — что Бернард Егорович всего-навсего принял длину вклинивания за его ширину?

Грубая ошибка Небеля была очевидна и без этого пояснения. Никто не засмеялся — всем стало неловко. Необычайная ошибка для такого специалиста, каким считался в институте Небель. Но самое удивительное было то, что Зырянов с помощью двух простых вопросов сумел ее обнаружить. Это было потрясающе. Таня изумленным шепотом спросила:

— Как вы догадались?

— Я ведь плотовщик, — громко ответил Зырянов, — а направление реки очень важно для транспорта и сплава леса, что правильно отметил Бернард Егорович. А геологическую карту Якутии каждый из нас должен помнить.

Таня фыркнула. Лидия громко сказала:

— Не унывайте, Бернард Егорович. Зато вы наверняка не примете известняк за битум.

Бернард Егорович на эту поддержку ответил злобным взглядом. Таня убежала из-за стола, бросив недоеденное второе. Она ждала Лидию на палубе и все еще смеялась.

— Зырянов же разыграл всех своими известняками! Когда ты ушла на капитанский мостик, Бернардик стал издеваться и сказал, что одни известняки не указывают на нефть. Зырянов сказал: «Значит, вы теперь признаете, что я был прав, когда не советовал искать нефть в вилюйской впадине, основываясь на одних известняках?» А Бернардик покраснел и ничего не мог ответить.

Лидия холодно ждала.

— И вот тут-то Зырянов… Нет, ты подумай, какой хитрый!.. «А вот такого, сказал он, академик Архангельский не видел в вилюйской впадине и вы не видели». Небель посмотрел и заявил: «Это тоже известняк». Но я-то видела, что это настоящий битум. И поэтому Небель никогда не простит твоих слов, — закончила Таня с торжеством. — Он ведь принял битум за известняк! Он так и понял, что ты на это намекаешь!

Лидия молчала. У нее мелькнула мысль, что Таня, восхищаясь ею и немного завидуя, влюбилась в Небеля.

Таня заглянула осторожно сбоку в глаза ей и перестала болтать.

Лидия пристально вглядывалась в ровно-беспрерывную рябь льдинок вдоль борта и наблюдала за собой — за тем, как началось и усиливалось головокружение. Пароход поднимался навстречу ледяной ряби, но в то же время он уходил от тяжелой шуги. Лена замерзала снизу — от Ледовитого моря. Шуга, плывшая сверху, на самом деле надвигалась и нарастала от устья реки. Внизу она уже вымостила просторы Лены крепким льдом. Она гналась за пароходом, загоняя его на юг, в сужающиеся верховья, и запирала за ним путь назад. А вверху не было надежного затона для большого парохода… Лидия уже плохо чувствовала железные высокие поручни, навалилась на них. Сейчас она улетит в широкую, ровно бегучую, бесконечно стремящуюся рябь… Она испуганно схватилась за железо.

Пусть он невиновен перед наукой, зато он виновен перед Лидией Цветаевой. А в чем он виновен?

Но все льдинки стали крупнее, их стало гораздо больше, теперь просто много было их. Теперь уже было очень холодно.

День за днем тянулись известковые горы. На северном берегу они сменялись низменностями и пашнями.

«Наблюдателю с парохода кажется, что река течет по обширной горной стране», — вспоминала Лидия из Обручева. На самом деле это слабоволнистая плоскость, сплошь покрытая лесом, — если взобраться на одну из этих кажущихся гор. Ей так хотелось взобраться и увидеть!

Быть здесь, так далеко забраться — и все оставить неувиденным на всю жизнь?.. Невозможно!

В одном месте капитан показал Лидии редкость в Якутии — ключ. Хрустальная жилка билась на ложе из чистого льда.

— Когда же успел намерзнуть лед, да еще в таком количестве?

— Он не успел растаять, — сказал капитан, — это прошлогодний лед. Вернее — прошлых лет. Лед ни в одно лето не успевает растаять. Холодный ключ прикрывает его от солнца.

Капитан заметил дурное настроение пассажирки и старался развлечь ее. Однажды он постучался в ее каюту и пригласил Лидию подняться наверх. Лидия вышла.

Пароход входил в ущелье. Почти отвесные утесы поднимались метров на полтораста.