Вера Дорофеева - Истории без любви

Конечно, можно было бы найти место и повыгодней. На том же «Арсенале» слесари-сборщики зарабатывают больше. Один из токарей и перешел на другой завод. Но, проработав год, вернулся. Иван Андреевич, когда в обеденный перерыв «козла забивали», нарочно спросил его: «Что, с заработком прогадал? Почему обратно пришел?» А тот в ответ: «Да нет, денег там даже больше. Но тоска. Каждый день точить одну и ту же деталь, обалдеть можно. А здесь работа — не соскучишься».

Что верно, то верно. Не соскучишься. Каждый раз собираешь машину, словно в разведку ходишь. И не знаешь, что получится. То ли сразу заработает, то ли все придется разбирать и начинать сначала.

Вот и сейчас, который месяц бьются они с гидравликой. Промахнулись тут конструкторы. Но не жалко и поработать. Все же не самовар они делают, а машину века.

Месяцев восемь назад пошла по заводу весть, что Институту электросварки поручено создать машину, какой еще никто не делал. Говорили о ней много. Но сначала все в общих чертах, да и то больше наверху — в заводоуправлении. Потом собрали начальников участков. Им рассказали, что именно предстоит делать и какие сроки на это отпущены. Затем дошла очередь до станочников, которые детали делали для К-700. К тому времени чертежи уже пошли на завод полным ходом. И все уже знали, что создают машину, которая должна сваривать трубы большого диаметра. А скорость — две минуты на каждый шов. И от них зависит, как скоро получат строители такую машину. По цехам уже и плакаты повесили, вроде такого: «Что ты сделал для машины века?» Или: «Патоновец, нам поручено создать машину будущего».

Но до сборщиков очередь пока что не дошла. И монтировали они сварочные автоматы для выставки в Англию. В общем, рядовая работа, делали ее не раз. Кучук-Яценко и Сахарнов теперь на заводе каждый день бывали. Иван Андреевич обоих хорошо знает. Как-никак, а с их рельсовой машиной ему тоже пришлось повозиться. Тогда с каждым из них много было переговорено. Знают и они его. Встретят на заводе, непременно поздороваются, о семье спросят, о садочке. Все честь по чести, но о новой машине ни слова. Будто и нет ее вовсе. А самому тоже вроде неудобно завести разговор. Не подойдешь ведь, пользуясь давним знакомством, не рубанешь с плеча: «Василий Алексеевич, Сергей Иванович! Кто будет машину вашу собирать?» Оставалось ждать, делая равнодушный, независимый вид, говоря в курилке товарищам по бригаде: «Мы что, наше дело такое. Скажут собрать — сделаем».

А детали для К-700 все накапливались. Любопытные детали. На прежних машинах многих из них не было. Интересно, как все это скомпонуется? И однажды, уже в конце дня, подошел начальник цеха и сказал:

— Иван Андреевич, вас просил зайти главный технолог.

— Зачем?

А инженер так хитровато посмотрел и ответил:

— По слухам, сватать будут.

— Староват я в женихи, внуки у меня уже есть.

— Ничего, для хорошего дела и деды сгодятся.

В тот день у главного технолога увидел Иван Андреевич машину в чертежах целиком и дал ей прозвище, которое неоднократно потом повторяли на заводе, когда К-700 уже была собрана, — «Ракета». Да она и в самом деле выглядела как ракета: с отверстиями воздухозаборников, похожими на иллюминаторы, конической головкой направляющих массивных валиков, с монолитным кожухом сварочного узла. И если бы не длинная штанга с кабелями, на которой предполагалось смонтировать весь блок управления, то чисто космический корабль, хоть ставь на стартовый стол и командуй: «Пуск!»

В тот вечер Иван Андреевич пришел домой поздно. С технологами разговор получился долгий. Да и не разговор это был, а, пожалуй, собеседование. Они ему вопрос, а он — им. Особенно смущала бригадира гидравлика. Слишком уж сложно все было на чертежах. А по опыту он знал: если на бумаге сложно, то в металле в десять раз серьезней, с отладкой будет морока.

В том разговоре он слегка сыграл: дескать, работа сложная, необычная, над машиной придется попотеть. Заставил собеседников его уговаривать, а сам в душе был рад, что выбор пал на его бригаду, что с завтрашнего дня начнут они подготовку к сборке «Ракеты» и оставят монтаж пусть ответственных, но все же стандартных установок для выставки в Англии. И другая бригада все доведет до конца. А они начнут жить заботами новой машины, которая, как ребенок, должна будет переболеть всеми болезнями, которые существуют при сборке и доводке...

Теперь уже ни Кучук-Яценко, ни Сахарнов, когда появлялись на площадке, не говорили с ним о садовом участке, о здоровье родных, о погоде. На вежливые, ничего не значащие разговоры просто не было времени: все, до минуты, вычерпывала машина. И спорили они о том, как доступней соединить тот или другой маслопровод, какой выбрать фланец.

Иван Андреевич приезжал теперь на завод на час раньше, чтобы спокойно посидеть над чертежами, подумать, как ловчее на грядущий день расставить людей, кому из бригады какую поручить работу. Потом приходили ребята. И на площадке устанавливался тот ритм, без суеты, криков, споров, внешне очень неторопливый, размеренный, когда кажется, что каждый делает не бог весть что, а под конец рабочего дня все это оборачивается вдруг еще одним собранным узлом, а от усталости и напряжения болит спина и дрожат пальцы.

О том, что выполняют правительственное задание, они вспоминали в часы, когда на площадку приезжал кто-нибудь из начальства. И в негромких разговорах приезжих с Сахарновым или Кучуком-Яценко звучали слова: «сроки», «трасса», «испытания», «северные районы». Но слова эти в сознании не задерживались. Слишком все были захвачены работой. Несколько раз на площадку приезжал академик. К последнему его приезду они уже собрали все узлы. Оставалась только стыковка. Борис Евгеньевич осмотрел каждый узел, обошел все хозяйство, потом отошел и еще раз со стороны окинул все взглядом. «Да! Выглядит внушительно, — сказал он. Потом, помолчав: — Вот только будет ли варить?»

Сахарнов среагировал тотчас же: «Пусть только попробует не варить. Мы ее общими силами задавим».

Директор улыбнулся: «Ну, коли так, это будет вещь...»

И вот теперь «вещь» лежит в сборе, на решетчатых тумбах, для непосвященных почти готовая. А для создателей еще уйма работы: начать и кончить. И прокатывается над площадкой волнами приносимый порывами ветра запах сирени, будоража ребят, напоминая о вошедшей в силу весне, путая мысли и мешая работать. Ночью пронеслась гроза, первая в этом году. Но асфальт уже сух. Лишь потекли от дождя белые буквы лозунга, который висел над площадкой: «Здесь собирают машину века!»

Завершив последние стендовые испытания, «Вулкан» — аппарат для сварки в космосе — был подхвачен краном и поплыл по пролету цеха к месту упаковки. Контейнер со стандартной надписью: «Осторожно! Не кантовать!» — отправлялся на Байконур. А Владимиру Шелягину отныне предстояло решать более прозаическую проблему... Ленинградский завод, выпускающий сверкающее великолепие — белые эмалированные кастрюли (мечта каждой истинной хозяйки), тоже нуждался в сварочном автомате. Заводу, в свою очередь, был необходим надежный и опять-таки малогабаритный источник питания. От проблем космических до кухонных, согласитесь, дистанция огромного размера.