Вера Дорофеева - Истории без любви

Хотя в этом и заключалась своя логика, своя закономерность, нелегко было Владимиру вот так сразу переключить свое сознание па рядовую разработку и вернуться на землю. Преодоление именно этой обыденности, кажущейся незначительности работы оказалось для молодого инженера, пожалуй, самым тяжелым. Мыслями он весь еще был там, на космодроме, откуда доходили в институт сухие и маловыразительные информации. Шел монтаж установки «Вулкан» в орбитальном отсеке. Опробывались и выверялись все системы сварочного агрегата...

Шелягин механически разрабатывал «кастрюльный» источник питания, машинально опробывал первые образцы, машинально подправлял схему, машинально принял известие, что избран в местком института и отныне ему придется заниматься жилищными вопросами сотрудников... Неожиданно для самого себя и окружающих набросился вдруг на научную фантастику, которую до этого презирал и, иронизируя, называл «шантастикой». И именно тогда, еще не понимая зачем, Шелягин записал в свой десятый рабочий блокнот по «Вулкану» цитату из Станислава Лема: «Какими странными путями идет история человечества! Как часто то, что вчера казалось непонятным сочетанием запутанных, противоречивых обстоятельств, в которых люди с трудом продвигаются вперед и отступают назад под влиянием ошибок, потомкам в перспективе времени представляется очевидной необходимостью, а повороты, подъемы и спуски на пройденном пути становятся такими же понятными, как строки письма, составленного из простых и ясных слов!»

В октябрьский день 1969 года сначала он услышал по радио, а потом прочел в газетах сообщение ТАСС: «В ходе полета на корабле «Союз-6» будут проводиться также испытания с помощью уникальной технической аппаратуры различных способов сварки металлов в условиях глубокого вакуума и невесомости».

Время получило противное всем законам природы ускорение. И Владимир снова пережил то удивительное чувство раскованности и полета, которое ощутил в первый раз, когда тугой купол парашюта плавно нес его к поверхности летного поля. И вновь оставалось лишь ждать. Правда, теперь счет уже шел не на недели и месяцы, а на сутки и часы. Телефон в лаборатории в те дни работал с предельной нагрузкой. Звонили из других отделов, звонили смежники, звонили они сами в дирекцию, повторяя в который раз стандартный вопрос: «Нет ли вестей?» Установили даже контакт с редакцией одной из киевских газет, чтобы журналисты сообщили, когда телетайп передаст весть о первой сварке в космосе.

Это ожидание, хлопоты, нетерпение, жажда известий отняли у Владимира и его товарищей столько энергии, что, когда в лаборатории один за другим из разных мест — от дирекции до редакции газеты — последовали телефонные звонки с известием: «Получилось!», у них уже не было душевных сил, чтобы радоваться. Усталые, опустошенные, они молча сидели на своих местах.

Через несколько недель в институт привезли образцы, сваренные в космосе. Они мало чем отличались от тех, что он видел после проб в самолете-лаборатории. Единственное, что было для него неожиданным, как, впрочем, и для всех, — значительная мощность источника энергопитания. Она дала возможность электронному лучу там, на орбите, не только варить, но и резать металл. Значит, сделали с запасом, на совесть. Это было приятно.

На совещании в дирекции общий итог их работы был признан положительным. Но речь уже шла о прошлом, о том, что постепенно, день за днем, становилось историей отечественной науки. А Патона всегда интересует только день завтрашний, в крайнем случае — сегодняшний. И то если речь идет о внедрении.

Владимир знал эту черту академика, как и все сотрудники института. Но одно дело знать, а другое столкнуться, ощутить на себе силу удара... идеи. Выступление Патона тогда прозвучало неожиданно для всех. Директор на том совещании четко сформулировал задачу: «Учитывая опыт «Вулкана», попытаться сконструировать сварочный трактор, чтобы он электронным лучом мог сшивать космические корабли на орбите». В принципе, технически идея уже была реальна. Но все же, когда директор произнес это, Шелягин даже оглянулся: на самом ли деле он сидит на совещании в кабинете академика? Пока идея еще катилась по кругу среди участников совещания, Владимир подсчитал мощность источника питания. При кое- каких хитростях его можно было бы приспособить для электроннолучевого трактора... Об этом Шелягин и сказал, когда очередь дошла до него.

Идея космического сварочного автомата несла в себе огромный потенциал возможных свершений, но не сегодняшнего, а завтрашнего дня космической эры. Вот почему она была, к огорчению многих, отложена «на потом». Так Шелягин, как говорил он сам, вновь попал в «кастрюльный планктон». Он понимал, что и кастрюли необходимы людям. Но, соприкоснувшись с космосом, испытав азарт борьбы, прожив в напряженнейшем темпе несколько лет, он жаждал «чего-то всемирного».

Однажды на пороге лаборатории возник Назаренко. За ним, осторожно лавируя меж верстаком и стендом, невозмутимо и чинно пробирался абсолютно неизвестный человек.

— Знакомься, это товарищ из Института космических исследований...

Москвич был отменно корректен и аккуратен. Все на нем было отутюжено, и широкий галстук (они тогда только входили в моду), неброский, но умопомрачительно элегантной расцветки, был завязан в меру большим узлом. Владимир, прежде чем подвинуть гостю стул, даже вытер сидение.

В комнате пахло разогретой канифолью, ацетоном и расплавленным оловом. Техник-лаборант, насвистывая «Подмосковные вечера», в который раз перепаивал схему усилителя. Гость, с недоумением посматривая на манипуляции техника, вдохнул запах, потом откашлялся и ровным голосом начал излагать дело, которое привело его сюда, в эту захламленную, плохо проветриваемую комнату...

— Инжектируя потоки ускоренных электронов, можно вызвать в магнитосфере Земли явления магнитного и атмосферного обратного рассеяния полярного сияния, взаимодействие волн с частицами, похожее на происходящее там естественным путем... Геофизики смогут существенно продвинуться в осмыслении физических процессов динамики магнитосферы...

Голос гостя был бесстрастным. Но в лаборатории вновь потянуло тем, уже ушедшим в прошлое «ветром больших странствий». Даже невозмутимый техник Толя перестал свистеть, отложил в сторону паяльник и взахлеб слушал посланца Института космических исследований. Ему, как и всем, осточертели «кастрюльные проблемы».

У москвичей возникла идея небывалого эксперимента: создать искусственное полярное сияние и наконец-то разобраться в этом загадочном явлении. Но голую идею на ракету не поставишь и в космос не пошлешь. Во-первых, нужен был своеобразный мини-ускоритель, который бы «стрелял» на определенных высотах в магнитосфере пучком электронов. Во-вторых, необходим был надежный и миниатюрный источник питания, средства автоматики, которые обеспечили бы безотказную «стрельбу» мини-ускорителя. А что такое электроннолучевая пушка, работавшая на «Вулкане», уже побывавшая в космосе? Практически все тот же малогабаритный ускоритель, лишь приспособленный для нужд электросварки. И необходим для эксперимента всего один аппарат мощностью не больше трех киловатт.