Вера Дорофеева - Истории без любви

Покрасневшие лозы декоративного винограда карабкались от балкона к балкону вверх к крышам домов. Они не желали признавать осень и жаждали солнца.

Борис Евгеньевич шел по улицам, где в начале века маленькая мужественная женщина вела в приготовительный класс гимназии упирающегося, плачущего мальчика, которому суждено было стать знаменитым писателем Константином Паустовским и воспеть родной город. Академик шел по местам, где так нелепо и бездарно снежной зимой девятнадцатого года неизвестно за что умирали герои Булгакова...

С холмов, покрытых брусчаткой и застроенных добротными домами пышной барочной архитектуры, путь вел вниз, к Институту электросварки, без которого Борис Евгеньевич Патон не мыслит себя. Все отчетливей слышался сварливый перезвон трамваев на улице Саксаганского. В мягком утреннем воздухе дышалось легко и беззаботно. Это были его полчаса, когда, предоставленный самому себе, он мог думать о чем угодно, хотя бы о футболе...

Вчера удалось выкроить два часа и поехать на матч. Встречались «Динамо» (Киев) и львовские «Карпаты». Но никакого удовольствия он не получил. Игры не было. Лишь грубая рубка. Судья не раз вынимал желтые карточки предупреждения. Правда, «Карпатам» было не до красивой игры. С упорством аутсайдеров, над которыми нависла угроза вылета из высшей лиги, они грубили по всему полю. Грубость подменила идею игры, тактический расчет...

Из разговора с Б. Е. Патоном по дороге в институт

— Вчерашняя игра показала, что футбол у нас, к сожалению, не всегда на уровне. Потому что не везде есть идеологи этой игры. Вот в хоккее есть стержневые идеи, есть и результаты. В любом деле всегда нужны идеи, пусть сумасшедшие, как говорил Нильс Бор, но идеи.

— Значит, да здравствуют безумные идеи?

— Послушайте, вы слышали о космогонической теории Шмидта?

— Да. Американцы недавно сообщили, что гипотеза Отто Юльевича о зарождении планет находит свое подтверждение.

— А ведь в пятидесятые годы почти всем казалось, что это — фантазия больного человека. Шмидт так и умер с сознанием, что его гипотеза никем не признана.

— Мало ли идей и гипотез опередили свое время?!

— Но они были, существовали, если хотите, вызревали... Иногда забывались, не оценивались вовремя. Если бы человечество способно было развить все идеи вовремя! Скольких ошибок оно избежало бы!

— И давно наступил бы золотой век!

— Ну зачем такие космические масштабы?.. Видите недостроенный восемнадцатиэтажный короб? Еще один институтский корпус и... памятник неумению в нужный момент воспринять перспективную идею.

— Да, проект, мягко говоря, без фантазии.

— В этом деле нужна не фантазия, а стены. Места мало. Теснота в институте.

— Но при чем здесь безумная идея?

— Безумная ни при чем. Но земная, здоровая идея почила в рамках косных представлений.

— Не ясно...

— Лет двадцать назад встал вопрос о переезде института за город. Отводили участок, выделяли под это дело большие деньги. Мы же думали тогда о дне текущем, а не о завтрашнем. А день текущий очень скоро стал прошедшим. В новом корпусе еще паркет не настилали, стекол не вставили, а замдиректора, академик и лауреат, занимается тем, что ломает голову: как разделить будущие метры между отделами. В институте почти шесть тысяч сотрудников. И каждому необходимы стол и стул...

— Так, может быть, стоит все-таки перебраться за город?

— Поздно. Слишком глубокие корни пустили здесь. Опять же через три остановки свой Опытный завод.

— А что думает по этому поводу не директор Института электросварки, а президент Академии наук Украины?

— Президент, как говорит Аркадий Райкин, «пишет сам на себя жалобу»...

— Для такого уникального научного центра можно и еще один корпус построить.

— Вы так думаете? А гроши?..

— Но академия — организация богатая, а вы — ее президент.

— То-то, что президент! Раньше, когда я им не был, все обстояло проще. Я шел в президиум, в инстанции, просил, доказывал, требовал. «Если откажете, мы не сможем решить таких-то и таких-то задач...»

— Часто отказывали?

— Случалось, но редко.

— Теперь сам бог велел: у президента академии «другая весовая категория».

— Что толку в весе том... Сегодня с просьбами идут ко мне: «У нас дело, нам необходимо, дайте...» И надо дать. Потому что в других институтах тоже не пустяками занимаются... И если уделишь что-то своему институту, сразу крик: «Патон все под себя гребет». А начнешь оправдываться: не себе же взял, а на дело, — тотчас в ответ: «А у нас разве не дело?»

Игорь Васильевич Курчатов в свое время отдал приказ обнести свободную от построек территорию близ института забором. Он видел будущее института не на годы вперед, а на десятилетия... То или иное открытие в конце концов будет учеными сделано. К этому неизбежно подводит их процесс развития науки. А вот вовремя отдать приказ, чтоб ставили забор... Еще один парадокс из деятельности крупных ученых... Жаль, помешали нам продолжить разговор. Вон видите двоих. Уже караулят. За последнюю неделю — четвертый раз. Нет, надо менять маршрут...

В конце бульвара, который каштановым клином рассек улицу Горького, к академику подошли двое. На ходу обменялись с ним рукопожатиями и сразу же, перебивая друг друга, стали что-то быстро рассказывать. Здесь, прямо на улице, в двух кварталах от Института электросварки, начался обычный рабочий день академика Б. Е. Патона.

Через десять минут он вошел в свой кабинет, и секретарь подала ему большой пакет с тяжелыми сургучными печатями по углам. Академик быстро вскрыл конверт и пробежал глазами текст. Это был документ, который он давно ждал. В нем говорилось, что институту поручается создание новой машины для сварки труб большого диаметра, особо необходимой при строительстве газо- и нефтепроводов. Сроки указывались жесткие...

...Совещание шло к концу. В отличие от ординарных, ежедневных, которые у директора занимают обычно минут тридцать, это длилось уже два часа.

В самом начале Патон зачитал сотрудникам краткий документ — всего полторы странички машинописного текста, — который, как сигнальная ракета, возвещал о начале наступления. Они уже давно к нему готовились, и все же в чем-то постановление было для них неожиданным.

За короткое время требовалось не только разработать, создать, но и испытать, обкатать огромную машину, которой, по-видимому, в десятой пятилетке предстояло сварить не один километр швов на трассах будущих нефте- и газопроводов.

И пока другие участники совещания обменивались мнениями, пока обсуждали организационные вопросы, двое из присутствующих, на плечи которых должна была лечь основная ответственность за качество и сроки, думали каждый о своем.