Вера Дорофеева - Истории без любви

С. И. Кучук-Яценко, доктор наук, заведующий лабораторией.

Вновь сжатые сроки. Даже слишком сжатые. Значит, опять спешка, опять срывы, которые неизбежны при таких темпах. Машина века — звучит красиво. Действительно, новая эра в строительстве топливных магистралей. Но главное — скольких ребят, кочующих по трассе строящихся газопроводов, заменит эта новая машина? Тех самых, в брезентовых робах, которые, прикрыв лицо щитком, словно древние рыцари забралом, кольцуют швом электросварки стыки труб на всех широтах, где проходит трасса, в любую погоду: под нудным осенним дождем, в сухой северный мороз, в жаркий июльский полдень.

Авторы документальных фильмов очень любят снимать сварку последнего стыковочного шва на трассах газо- и нефтепроводов. Все так торжественно, романтично и... так легко, что даже непонятно, почему строители долго вели эту нитку. С блеском летят искры, сварщики чинно, не торопясь, ведут багровую полосу шва, зрители аплодируют.

Но почему-то никто ни разу не видел другого кадра. Когда те же сварщики, сидя на корточках па дне траншеи, сваривают нижнюю кромку трубы, которая нависает над ними. Варят в неудобной позе: затекают ноги, а спина деревенеет так, что не разогнуться. Конечно, кадр малоэстетичный...

Сколько лет Кучук-Яценко думал об этом? Наверное, больше двадцати. С той командировки, когда он испытывал первую малогабаритную машину...

Два года назад они могли уже начать работу над К-700. По идеям, технологии у них был задел. И можно было бы создать машину не торопясь, исподволь. Но тогда она еще не была нужна. Не нашлось бы фронта работ. А вкладывать 1,5 миллиона рублей в разработку, не имея заказчика...

В напряженном ритме есть свои преимущества. Сроки обуздают конструкторский пыл, удержат их от фантастических порывов. Вон как блестят глаза у главного конструктора Сахарнова, как он в нетерпении барабанит пальцами по столу. Мыслями он уже весь там, «на тропе войны». Почти за двадцать лет совместной работы было немало возможностей вполне узнать характер конструктора. Тот каждую машину в начале пути видит, как нечто грандиозное, небывалое в технике. Всякий раз он мечтает поразить технический мир. А когда работа закончена и машина получает признание, он неизменно с горечью упрекает всех: «Нет, все-таки не дали мне полностью развернуться».

В обычной, повседневной жизни Василий Алексеевич — рационалист, педант, не отступающий ни на шаг от привычного уклада. Кумушки из окрестных домов проверяют часы по Сахарнову. Невозмутим, предельно точен и аккуратен. Словом, положительный герой. Сколько раз приходилось слышать от посторонних: «Сахарнов самый невозмутимый человек в вашем институте. У него не нервы, а канаты».

Видели бы они Василия Алексеевича в деле! Сплошной комок нервов, спорщик, не стесняющийся в выражениях, способный зажечь всех вокруг, нетерпимый в такие дни к малейшему проявлению у людей каких-либо слабостей.

И вот они все опять начинают сначала, с нуля. Значит, все повторится вновь. И в который раз Сахарнов будет стремиться все сделать заново, а он, Кучук-Яценко, по мнению главного конструктора, «голый прагматик и черствая душа», будет «ставить ему палки в колеса» и возвращать на грешную землю, к графику, срокам. Новая машина, новый поединок.

...Голос директора вернул Кучука-Яценко на совещание. «Так и запишем, — говорил Б. Е. Патон. — Почти все ОКБ будут этот период работать на К-700. Тридцати конструкторов и двадцати наладчиков для этого достаточно. Задел у вас по этой машине есть. Через три месяца должны быть чертежи. Теперь вопрос к директору завода...»

Главный конструктор слушал Патона, согласно кивал головой, а сам украдкой посматривал на Кучука-Яценко.

В. А. Сахарнов.

Темп — это хорошо. В таком энергичном ритме многое можно сделать. Тем более, что основной принцип уже опробован. Кучук-Яценко сидит с непроницаемым видом. А сам, наверное, думает о том, что все повторяется. Опять вместе делать машину от первого болтика, и стычки, споры, конфликты по частным вопросам неизбежны.

Наверное, и здесь не дадут развернуться полностью. А жаль... Все можно сделать очень эффектно. Но время, проклятое время! Его не хватает всегда. Сколько раз это уже повторялось, и ему, Сахарнову, неизменно говорили: «Делайте проще, фантазировать будете потом, оставьте что-нибудь из идей на будущее». Мало кто знал, что значит для него понятие «будущее».

Может, не помни он сам откровенных, обнаженных в своей жестокости приговоров врачей, и прожил бы инженер Василий Алексеевич Сахарнов, теперь уже «дедуля Вася», свою жизнь в другом ритме. Спокойнее, неторопливей, без постоянного ощущения, что любая новая, еще не созданная машина для него как планка Брумеля. Λ он, хотя существует целый авторский коллектив, все равно один на один с ней, и неизвестно, возьмет или не возьмет. Ведь создаешь не существующее до тебя, воплощаешь идею в металл, в хитроумное переплетение кабелей, шлангов, автоматических головок, гидравлики, ищешь то единственное правильное конструкторское решение, без которого не может жить — не существовать, а именно жить — любая машина: от заурядного фена до космической ракеты. И все не только надежно, но еще и эстетично. Радует глаз той неброской технической красотой, к которой применимы слова поэта: «Тут ни убавить, ни прибавить...» На это стоит тратить себя, дарованные жизнью годы и не жалеть сил на споры с Кучуком-Яценко, умницей, кремнем-парнем...

Кучук хитрец. Сейчас он почти ничего не говорит. Зачем открывать карты раньше времени? Хотя знает, что сделано уже по этой машине. Последние пятнадцать лет Сахарнов неоднократно прикидывал варианты, компоновал их. Делал это для себя, дома, по вечерам. Сколько раз менялся внешний контур машины! Сколько набросков ушло в корзину! Но зато есть принцип, есть идея компоновки. Есть, наконец, зрительный образ машины, в чем-то схожей с торпедой или ракетой, это уже зависит от фантазии...

Если бы знал старый кузнец из деревеньки под Горьким, наваривавший лемеха к плугу для первого сахарновского трактора, какой путь прошла в принципе древняя, как мастерство Гермеса, контактная сварка! Только вместо примитивного горна с натруженно хрипящими мехами — мощный электронагрев. Вместо пудового молота, каким с отчаянным выдохом бил кузнец по свариваемым деталям, — осадка или проковка с помощью гидравлики с большой скоростью, за считанные секунды.

Сахарнов уже знает, как соединить все это: и кузнечные прессы, и электрохозяйство, и гидравлику, чтобы машина сама, повинуясь воле одного человека, ползла вперед по жерлу трубы и варила стыки. Он знает.

Наверняка в процессе разработки кое-что придется менять. Что-то не впишется в схему, что-то станет утяжелять машину, что-то не будет работать, хотя по всем расчетам это должно происходить. Все будет. И не в чертежах дело — чертежи-то появятся в срок. А в тех доделках, доработках, подчищении хвостов, когда станет ясно, что принцип верен, машина может варить...