Вера Дорофеева - Истории без любви

Сахарнов и Кучук-Яценко молча постояли у заводских ворот, наблюдая, как внушительная колонна из тесной улочки повернула па широкую магистраль, и, не сговариваясь, пошли к остановке троллейбуса. Они спешили в институт. На девять у директора было назначено первое совещание уже по другой, новой машине.

Документ начинался словами: «Акт комиссии АН УССР...» Шесть страничек плотного машинописного текста, итог шести дней работы, кропотливого обследования, чтения документации, разговоров с сотрудниками. Что это? Своеобразный портрет института, в котором работает почти шесть тысяч человек, или всего лишь легкий штриховой набросок, на котором обозначен контур. Но осталось вне рисунка главное, что составляет смысл жизни многих людей, связывает их судьбы в тугой узел проблем, поисковых исследований, успехов и разочарований, споров и несогласий, оптимальных решений и своеобразных конфликтов?..

Почти неделю работу института проверяла весьма авторитетная академическая комиссия. Изучали планы работ, выход исследований в практику, целесообразность расходования средств, кадровые вопросы и экономические показатели. Кто-то из ветеранов института высказался по этому поводу весьма образно: «Делают полное просвечивание». И вот документ на шести страницах, уже отредактированный, подписанный, — неплохой документ. Через пятнадцать минут его зачитают активу института. Но слишком уж все спокойно на этих шести страницах. Даже такие слова: «произведено, внедрено, проделано, экономический эффект» — убаюкивают...

Конференц-зал. Члены комиссии за столом президиума. Открывая собрание, Б. Е. Патон оглядел первые ряды. Все начальники отделов были здесь. На лицах полное спокойствие и удовлетворенность. Несомненно, уже знают о положительном заключении комиссии. Удивительно, как все мгновенно становится известно в институте...

Председатель комиссии чуть глуховатым голосом читает акт обследования. И протокольные, официальные слова: экономический эффект, внедрение, связь науки с производством, перспективное планирование — звучат сейчас в зале, как дождь засушливым летом. Вон как расцвели улыбками первые ряды! Все титаны института довольны...

Председатель комиссии кончил читать документ. Слово взял Борис Евгеньевич Патон.

— Мы очень благодарны комиссии за столь высокую оценку деятельности института, — начал он. — Так как акт уже подписан, я думаю, мое выступление не попадет в этот отчет. Но мне хотелось бы сказать...

Ученый говорил о просчетах в планировании исследований, недостаточном заделе научных идей, о разрыве между творческим потенциалом и возможностями технологии. Снова возвращался к мысли о подготовке научной смены.

Патон говорил, как всегда, резко, образно. Никто из сидящих в зале уже не улыбался.

«26 января в магнитно-сопряженных районах — о. Кергелен (Индийский океан) — Архангельская область — советские и французские специалисты осуществили первый этап совместного эксперимента по искусственной инжекции электронов и исследованию сопутствующих эффектов в ионосфере и магнитосфере Земли (проект «Аракс»).

На острове Кергелен стартовала французская ракета с советским ускорителем электронов и другой научной аппаратурой, разработанной в СССР и во Франции. Одновременно в Архангельской области и на о. Кергелен работал большой комплекс наземной аппаратуры, предназначенный для исследования искусственного воздействия электронов на ионосферу.

Вся бортовая и наземная аппаратура работала нормально. Полученные данные представляют большой интерес для физики околоземного космического пространства...»

Час назад кончилось. И красная туша ракеты с воем и грохотом, чуть зависнув на стартовом столе, вдруг упрямо заскользила вверх, в густую чернильную темноту неба, знаменуя начало столь долгожданного и все же неожиданного эксперимента «Аракс». Ланкин и другие патоновцы были на командном пункте и держали аппаратуру под контролем. Все прошло лучше, чем ожидали. Все сработало, все включилось... И теперь вымотанные, опустошенные, усталые, они сидели на пороге своего домика, молчали и смотрели вверх, где еще так недавно пульсировало, уменьшаясь в размерах, ослепительное пятно ракетных дюз, а сейчас неподвижно висел в окружении одиноких звезд вновь загадочный и романтический Южный Крест.

Впереди студента Е. О. Патона ждала слава известного мостостроителя и зачинателя отечественной электросварки.

В этом здании на улице Горького в Киеве расположился Институт электросварки в послевоенные годы.

Герой Социалистического Труда академик Е. О. Патон с моделью танка Т-34.

Эта фотография инженера Б. Е. Патона была на доске Почета в годы войны.

Ветеран ИЭС Л. М. Гутман в годы войны.

Возвращение с фронта. И. И. Фрумин с сыном. 1945 год.

1950 год. В честь 75-летия Е. О. Патона ветераны ИЭС снялись все вместе. На снимке (слева направо) сидят: Е. В. Мищенко, Л. М. Гутман, Е. О. Патон, В. В. Шеверницкий, П. И. Севбо, Т. М. Слуцкая. Стоят: Ф. Е. Сороковский, И. И. Фрумин, Б. И. Медовар, А. Е. Аснис, А. И. Коренной, Д. М. Рабкин, А. А. Казимиров, Г. В. Раевский.

Е. О. Патон со старшим сыном Владимиром возле сварочного автомата (1948 г.).

С. А. Островская и Л. М. Гутман в пятидесятые годы.

Знаменитый мост Е. О. Патона над Днепром.

Говорит академик Б. Е. Патон резко, образно...