Николай Павлов - Горячее лето

Он строгал карандаш узким перочинным ножичком с перламутровой ручкой. Острый, как игла, графит был достаточно длинен, а Ивянский все продолжал строгать и тщательно зачищать его. Владимир невольно следил за движением тонких, длинных, пальцев главного инженера. Такую руку называют «музыкальной». На какую-то секунду в воображении Карпова возник зрительный зал… На эстраде стоит Ивянский со скрипкой в руках. Благородные залысины чуть поблескивают в свете рампы. В черных волосах, как электрические искры, вспыхивают седины. Но вместо звука скрипки Карпов услышал голос:

— К сожалению, деревообделочный у нас крайне перегружен. Деревянные конструкции даже для завода не успеваем готовить.

— Значит, для поселка ничего сделать нельзя?

— Делаем. Очень много делаем. Хазаров готов совсем разорить нас, — пошутил Ивянский.

— Неужели вы нам совсем не поможете? — воскликнул Владимир. Он понимал, что Ивянский думает: «Можно так, но можно и по-старому».

— Поможем, конечно. Однако…

Перебил телефонный звонок.

— Простите, — кивнул Ивянский и взял трубку. — Алло-о… Я. Привет! У меня сидит Карпов, он пришел по этому же делу. Да, пока отказываю, Федор Иванович… Уж кто-кто, а вы-то знаете… Сверх всякой меры… — Ивянский рассмеялся, но вдруг стал серьезным. Теперь он только слушал, лишь изредка вставляя короткие замечания. — Хорошо, Федор Иванович, хорошо. Выясним возможности.

«Зайти в отдел к Мане? Ладно, в другой раз. Некогда сегодня».

Владимир не шел, а летел в деревообделочный с запиской главного инженера стройуправления Ивянского.

Начальник цеха, сутулый, тщедушный человек, с круглыми глазами и вздернутым носом, приветливый и радушный, выслушал Владимира с вниманием. Но когда дело дошло до записки Ивянского, начальник не подал никаких надежд: программа июня и без того на четверть увеличена по сравнению с маем. Проситель оказался назойливым. Начальник досадливо махнул рукой вдоль цеха:

— Пройдите на участок Антонины Федоровны. Убедитесь лично, если не хотите верить мне.

Цех чист, светел и душист. Воздух насыщен щекочущими нос смолистыми запахами. Повсюду дерево. Механические циркульные пилы с легкостью пластают древесину, точно белый хлеб. Тут и там веселые фонтаны опилок, гирлянды свежих стружек. Брусья и доски, рейки и дранка уложены аккуратными штабелями. Дверные полотна, длинные ряды рам стоят свежевыкрашенные, готовые занять свои почетные места в зданиях.

— Кто здесь Антонина Федоровна?

— Вы не знаете Антонину Федоровну? — удивился рабочий. — Вон там она.

В конце помещения Владимир подошел к пожилой, степенной женщине с папкой в руках и очками на носу.

— Простите, не вы ли Антонина Федоровна?

— Я? Я табельщица, а Антонина Федоровна — начальник участка.

«Должно быть, эта Антонина Федоровна у них светило», — подумал Карпов.

Мимо проходила девушка. Владимир сразу узнал в ней Тоню. Тоню, которая людей понимает… Карпов решил обратиться к ней за помощью — все-таки знакомый человек. Но его опередила табельщица:

— Антонина Федоровна, посетитель к вам.

Девушка неторопливо повернулась. Здесь она выглядела выше и стройнее. В позе, в жестах не было и намека на рисовку, которая иногда заметна у очень молодых людей, ставших начальниками. И в то же время в ней угадывалось ощущение собственной значительности. Лицо Тони показалось Владимиру красивым. Строгость шла к нему. Глаза смотрели серьезно. Брови над ними, узкие, черные, были неподвижны.

— Желуди садить не раздумали? — неожиданно спросила она. Улыбка едва-едва тронула губы и исчезла. — Имейте в виду, товарищ…

— Карпов.

— …товарищ Карпов, дуба в наших местах мало. Найти желуди не так-то легко. Задача сложная.

Скупую улыбку Владимир принял, как подарок. Ему хотелось, чтобы она повторилась.

— Целую аллею посажу, если под вашим руководством, — попробовал пошутить он.

Шутка не встретила признания. Он понимал, что получилось плоско, несолидно.

— Вы ко мне? — спросила девушка просто, но очень официально.

Карпов с сожалением и огорчением отметил, как высох ее голос.

— К вам… Антонина Федоровна.

Начальник участка! Разве можно было подумать, что придется идти к этой насмешливой и, кажется, своенравной двадцатилетней девушке почти с просьбами!..

Владимир счел необходимым принять ее тон. Стараясь быть кратким, он изложил, что требуется Степному от цеха. Под конец не удержался и рассказал больше, чем было необходимо. И горячее, чем хотел.

— Вы знаете, на июнь нам… — заговорила девушка.

— Знаю: на двадцать пять процентов увеличили программу.

— Вы хорошо информированы.

— Справитесь?

— Попробуем.

— А на тридцать?

— Зачем нам продолжать беспредметный разговор?

Последняя фраза была сказана резко. У Владимира на щеках проступил слабый румянец.

Чуть подумав, Антонина Федоровна смягчилась.

— Идемте, я вам все покажу.

Они пошли участком. С жужжанием, с визгом, со звоном круглые дисковые пилы резали дерево. На станках строгались доски. Транспортер подавал заготовки на сборку.

— Механизация, — одобрительно сказал Владимир, — поточное производство.

И тут же он, отбросив стеснение, с жаром стал говорить спутнице, что примерно такой же поток он хочет создать на стройке домов. Только двигаться будут не детали, а люди и машины. Для этого…

Девушка слушала внимательно, но ответила твердо:

— Не могу.

— Хорошо, пусть не можете. Но хотите помочь поселку?

— Людей мало.

— Отлично. Я вам пришлю двух плотников. Идет?

— А площади? Где их взять?

— Уплотниться.

— Легко сказать!

— Антонина Федоровна, вы можете…

— Не могу, — отрезала она. — Вам все отказали, я вы пришли ко мне попытать счастья?

— Ивянский предложил выяснить на месте.

— Тогда понятно. Вот мы с вами и выяснили.

Владимир умолк. Ясно, что продолжать бесполезно. У Антонины Федоровны пролегли складки от носа к уголкам губ. Где он видел эти твердые складки? Знакомые складки. И в них написан отрицательный ответ…

Карпов забыл попрощаться. Он быстро прошел цехом, столкнулся с сутулым курносым начальником.

— Что вам сказала Антонина Федоровна? — спросил, тот и, услышав ответ, развел руками: — Вот видите? Я так и знал.

«Девчонка ваша Антонина Федоровна, вот кто, — зло думал Карпов, покидая приятный на вид, но не гостеприимный деревообделочный цех. — Она, видите ли, не может… Она!»

Тихо, торжественно стоит лес, не шевелит ни одной веткой. Воздух пропитан запахом молодой хвои и ранних цветов. Солнце теплым светом обливает красно-бронзовые стволы сосен. И чудится, будто зажглись светло-зеленые свечки молодых сосновых побегов.