Семен Бытовой - Поезд пришел на Тумнин

Появилась сестра, маленькая худенькая орочка в белоснежном халате и в косынке из марли, завязанной сзади узелком. Она поставила перед Тихоном Ивановичем чашку с фруктовым компотом.

...Мы решили немного пройтись по поселку. Да, это правда, орочам уже тесно в этой долине. Длинная улица кажется зажатой между берегом Тумнина и вокзалом. Она сплошь занята домами.

Вокзал здесь еще не отстроен полностью: фасад не окрашен, окна без рам. Повсюду на траве лежат толстый слой опилок и вороха свежих, янтарных стружек, еще сохранивших запах тайги.

Мы выходим на широкую, зеленую площадь, которую со всех сторон обрамляют здания школы, интерната, клуба и каких-то хозяйственных построек. Над фасадом клуба, во всю его длину, висит слегка колеблемое ветром широкое алое полотнище, на котором написано бронзой: «Мир победит войну!»

В районном отделе народного образования — это было много лет назад — Николаю Павловичу Сидорову предложили на выбор несколько школ. Как опытного педагога, его хотели оставить в городе, но Николай Павлович отказался. Для того чтобы сменить Владивосток на Совгавань, незачем было две недели болтаться в море, мучить себя и семью. Николай Павлович и его жена Валентина Федоровна хотели работать в далекой северной школе и только поэтому снялись с насиженного места. Работники отдела народного образования, присутствовавшие в кабинете заведующего, недоуменно пожимали плечами и перебрасывались удивленными взглядами. В районе была такая далекая северная школа, учителя в ней долго не задерживались, но никто не осмеливался предложить ее Сидорову.

— Есть одно место, — нерешительно произнес заведующий. — Но вам будет нелегко. Вы семейный человек, привыкли жить в городе. А там тайга, глушь, школа плохонькая...

Николай Павлович встретился взглядом с Валентиной Федоровной.

— Там живут орочи, — прежним тоном продолжал заведующий, испытующе глядя то на Николая Павловича, то на его жену. — За три года в ней сменилось до десятка учителей. Этим летом опять двое уехали.

— В чем же дело? — спросила Валентина Федоровна.

— Дело в том, что у орочей надо быть не только учителем детей, но и учителем взрослых.

— Нельзя ли поконкретнее? — попросила Валентина Федоровна.

— Учитель должен решать множество вопросов, никак не связанных со школой. Вопросы хозяйственные, бытовые, культурные, одним словом — все! Недавно в районном комитете партии нас крепко ругали за орочей. Послали туда бригаду работников. Кое-что сделали. Но этого мало. На первых порах, возможно, вас встретят не очень ласково. Кое-кто из учителей не оправдал своего высокого звания. Одним словом, вы, Николай Павлович, опытный воспитатель, на месте увидите все сами. Еще учтите, что стойбище отдалено от населенных пунктов. Приезжать в город часто, по каждому делу не придется. Согласны на такую перспективу?

— Конечно, — ответила Валентина Федоровна. — Мы согласны? — обратилась она к мужу.

— Поедем! — ответил Николай Павлович.

Когда они выходили из кабинета, кто-то посоветовал им не очень задерживаться в городе. Путь предстоит длинный. На днях по реке двинется шуга, тогда и не доберешься до стойбища.

Покончив со всеми делами, Сидоровы утром следующего дня вышли на катере в Датту. Им сообщили там, что по Тумнину ехать нельзя, идет большая шуга. Нужно ждать, пока не окрепнет лед, и тогда санным путем двигаться по льду.

Сидоровы поселились временно в избушке старого рыбака. Каждый день, прожитый в ожидании и без дела, тянулся томительно долго.

Был конец ноября. Учебный год в самом разгаре. Хотелось скорей попасть на место, посмотреть школу, познакомиться с будущими учениками, увидеть орочей.

Николай Павлович нашел себе работу. Он вез из Владивостока кукольный театр, но, кроме «Золушки» и «Иванушки-дурачка», других пьес у него не было. И он стал мастерить куклы для нового спектакля. Валентина Федоровна подтрунивала над ним, когда он слишком увлекался куклами. Но кукольному театру со временем пришлось сыграть не последнюю роль в жизни лесной школы.

Прошло уже пять дней, а Тумнин еще не замерз. Холодные ветры почти безостановочно гнали шугу. Север, однако, всегда остается севером. Мороз ударил неожиданно. Захваченная в пути шуга остановилась. Лед накрепко сковал Тумнин. Сидоровы не совсем понимали, почему нужно непременно двигаться по реке, неужели нельзя ехать берегом? Но вскоре они убедились, что проезжих берегов здесь почти не существует. Река — единственный путь среди хаотического нагромождения сопок, отвесных скал, леса...

На санях из Уськи приехал председатель сельского совета Михаил Намунка. Он хорошо знал даттинского рыбака и, встретив его, справился, где остановился новый учитель.

— У меня. Где же?..

Сидоровы усадили гостя за стол, принялись угощать его. Михаил Намунка, помолчав немного, сказал, что на дворе еще остался Еменка Павел. Николай Павлович побежал за Еменкой.

— Рассказывайте, что у вас там нового? Только не стесняйтесь. Нам ведь долго придется жить вместе, — расспрашивал учитель, когда Еменка тоже был усажен за стол.

— Кто знает, долго ли? — ответил Еменка, с хитрецой посмотрев на председателя.

— Почему вы так думаете? — испуганно спросила Валентина Федоровна.

— Можно жить, конечно, — односложно и равнодушно произнес Намунка. Он достал из кармана трубку, закурил. — В городе лучше, чего там.

Сидоровы поняли, куда он клонит. «Что ж, — подумал каждый из них, — поживем — увидим».

— Вы напрасно говорите так, — сказал Николай Павлович со смутным чувством тревоги.

Из города они захватили много продуктов, даже две бутылки водки, на случай сильных морозов, и Николай Павлович выставил их на стол. Пригласили к завтраку и хозяина дома. Старик долго жил в Датту, знал орочей, в его присутствии — так казалось Николаю Павловичу — разговор пойдет откровенней.

— Далеко отсюда до Уськи? — поинтересовалась Валентина Федоровна, стараясь быть спокойной, хотя ей было обидно до слез, что с таким недоверием отнеслись к ним орочи. И она вспомнила разговор в отделе народного образования.

— Одна ночь, а к вечеру будем, — ответил Михаил Намунка.

— Как бы не застудить нашу дочку!

Еменка поспешил успокоить Валентину Федоровну.

— Однако ничего. В медвежьи шкурки мало-мало завернем. Спать будет.

— Спасибо!

— Потом спасибо скажешь!

— Всех орочей в одно место собрать нужно! — говорил, склонившись к Николаю Павловичу, Михаил Намунка. — Много людей живет в шалашах, не хотят в Уську ехать. В школу тоже трудно будет всех детей собрать. Пурга будет если, как детишки пройдут? Не пройдут, конечно.

— В райкоме партии ставится вопрос об организации школьного интерната.