Семен Бытовой - Поезд пришел на Тумнин

О том, что в школе будет встреча взрослых с новым учителем, знали пока только ученики старшего класса. Эти бойкие ребята с первых дней приезда Николая Павловича стали верными его помощниками во всех начинаниях. Они как-то сразу привязались к нему, повсюду ходили за ним, а собравшись в тесной комнате Сидоровых, рассказывали о своих домашних делах, которыми Николай Павлович и в особенности Валентина Федоровна очень интересовались.

— Как зовут твоего папу? — спросила она однажды черномазую девочку с коротко подстриженными волосами, которая вела себя очень стеснительно и почти всегда молчала.

— Емелька!

— А твоего папу как зовут? — обратилась Валентина Федоровна к Лёне Тиктамунке, веселому мальчику в белой оленьей шубке и в такой же шапке-ушанке, которая была ему слишком велика и наполовину закрывала лицо.

— Мишуха!

— А моего Фомка!

— А моего Тишка! — наперебой кричали ребята.

— Вот видишь, — сказал Николай Павлович жене. — До чего это унизительно. С этим необходимо покончить.

Он понимал, что все эти «клички» остались за орочами от прошлого. Скупщики пушнины, спиртоносы, ловкие коммерсанты, наводнявшие далекие, глухие стойбища, не считали лесных жителей людьми. Все свои торговые сделки они строили на обмане и поэтому всячески унижали орочей, пренебрежительно обращаясь с ними.

После нескольких таких разговоров у Сидоровых и возникла мысль узнать имена и отчества всех взрослых жителей поселка, устроить встречу с ними, которая послужила бы началом решительной борьбы с кличками.

Первым делом для такой встречи надо было создать в помещении школы соответствующую обстановку, чтобы беседа вышла непринужденной, сердечной, искренней. Конечно, летом можно было собраться где-нибудь на берегу Тумнина, у костра. Но стояла лютая зима. Почти каждый вечер начинала мести пурга, мела всю ночь и только к утру немного затихала, чтобы потом начаться с новой силой.

— А что, если в классе воспроизвести кусочек родной природы, — предложила Валентина Федоровна, — скажем, изобразить на холстах сопки, тайгу, Тумнин? Как ты думаешь? Ты ведь художник.

— Я не знаю здешнего летнего пейзажа, — возразил Николай Павлович.

— Вглядись получше в зимний и преврати его в летний.

— Попробую. Кроме того, надо устроить хотя бы чай или иное угощение. Люди придут к нам в гости. Орочи сами очень любят угощать, следует и их угостить.

— Это я уже обдумала, — сказала Валентина Федоровна. — Картофель! У нас есть полмешка. Орочи никогда его не ели. Нужно приучать их к картофелю и овощам. Пусть попробуют. Угощение, в общем, беру на себя. От тебя требуются летние пейзажи.

Валентина Федоровна достала из чемодана четыре простыни.

— На каждую стену! — сказала она.

Несколько вечеров при свете керосиновой лампы Николай Павлович трудился над декорациями. Валентина Федоровна удивлялась, как быстро он обращал зиму в лето. На одной стене Николай Павлович начал изображать картину летнего вечера, но закат у него получился такой огненный, что не хватило красной краски. Тогда он снарядил учеников за подснежной брусникой и пустил в дело багровый сок ягод. Мальчики принесли из тайги десять молодых стройных елок, смастерили для них крестовины и расставили зеленые деревца в углах комнаты.

В центре комнаты на полу, на большом листе жести, поставили двенадцатилинейную лампу, обложили ее хворостом и красной бумагой. Затем приколотили к полу две рогатины и положили на них толстую еловую ветку так, чтобы она пришлась над самым костром, и подвесили к ней большой котел, принесенный из школьной кухни.

Как только ранние зимние сумерки опустились на стойбище, орочи стали собираться в школу. Входя в помещение, они в нерешительности останавливались, но тут появлялись Валентина Федоровна или молодая учительница Анастасия Петровна и провожали гостей к костру.

— Садитесь, пожалуйста! Будьте как дома!

Орочи садились на пол, пугливо поглядывали по сторонам, не понимали, где они. Вокруг них была тайга. Среди зеленых сопок серебряной лентой вился Тумнин. Чистые воды горной реки отражали вечерний закат. На причалах, наполовину сдвинутые на воду, стояли долбленые лодки-ульмагды с широкими утиными носами. Горел костер. Струйки пара поднимались из котла, в который Валентина Федоровна положила заранее сваренную картошку.

Гости начинали понемногу осваиваться. У костра, среди родной природы, они почувствовали себя так, что никто из них не напомнил о том, что за окнами морозный ветер метет поземку, что река скована крепким льдом и что тайга стоит вся в мохнатом снегу.

Когда все собрались и Николай Павлович приготовился открыть вечер, среди гостей возникло волнение, а старухи даже поднялись со своих мест. Пришел Никифор Хутунка — шаман. Ни на кого не глядя, он сел у самых дверей и, подперев кулаком щеку, стал рассматривать декорации.

Николай Павлович тоже сел, как сидели орочи, подобрав под себя ноги. Он уже каждого из присутствующих знал в лицо, знал и по имени-отчеству.

— Дорогие друзья, — сказал он, — мы собрались для того, чтобы лучше узнать друг друга. Мы с Валентиной Федоровной приехали к вам из города учить ваших детей. Мы постараемся воспитать их здоровыми, грамотными. Но я думаю, что и взрослым тоже учиться нужно. Правда?

— Правда, конечно! — крикнул Павел Еменка.

— Грамота то же самое, что свет. Она освещает человеку дорогу. Человек, который умеет читать и писать, есть сильный человек. Ему всегда все видно, ему ничего не страшно в жизни. А неграмотный — все равно что охотник без ружья, совсем слабый. Как вы думаете?

Орочи молчат. Николай Павлович начинает развивать свою мысль.

— Скажем, идут по тайге два охотника. У одного ружье, у второго ружья нет. Вдруг из зарослей медведь. Тот охотник, который с ружьем, чувствует себя уверенно. Он сильный. А который без ружья — думает, как бы удрать. Потому что он слабый. Ему нечем убить зверя.

— Можно ножичком, чего там! — опять крикнул Еменка, гордый тем, что находит быстрые ответы на вопросы учителя.

Тихон Акунка, который сидит с ним рядом, толкает его кулаком в бок: нечего, мол, перебивать учителя.

— Без ружья худо, конечно, — соглашается Тихон Акунка, и все обращают на него свои взгляды.

Женщины сидят впереди мужчин, ближе к костру, и курят трубки. Одна из них, пожилая орочка с маленьким морщинистым личиком, набив трубку, потянулась к костру, чтобы взять горяшую тростинку. Тростинки там горящей, конечно, нет, и Николай Павлович подает женщине спички.

Она кивает головой, прикуривает и кладет спички на пол, чтобы ими могли воспользоваться другие.

— Зимние вечера очень долгие. Время у всех есть. Будем собираться здесь, в школе, — продолжает Николай Павлович. — За зиму каждый из вас научится читать и писать. Как вы думаете, дорогие друзья?