Семен Бытовой - Ночью скалы светятся

Однажды Инка из окна заметила, как поднялись на крутой берег реки рабочие с пилами и топорами.

Распоряжался ими здоровенный парень в белом полушубке и в пыжиковой шапке-ушанке, поразительно похожий на киноартиста Андреева. Оглядев раскидистые тополя с голыми, густо запушенными снегом ветками, рабочие о чем-то между собой заспорили. Потом парень, видимо бригадир, с размаху рубанул топором по основанию самого высокого тополя, и по этой отметине рабочие принялись пилить. Вскоре дерево наклонилось, рухнуло на мерзлую землю.

Инка вскрикнула, закрыла глаза.

Она вспомнила, что до поздней осени стояли эти чудесные деревья в густом зеленом уборе. Инка частенько приходила сюда, садилась под ними в прохладной тени и часами глядела на Амур, розовый от сказочного заката. Как легко дышалось здесь, как ясно и просто виделось будущее с крутого обрывистого берега, на котором дружно, точно из одного материнского корня, росли эти стройные тополя!

И тут приходят бессердечные чужаки какие-то, которым ничего не дорого, и с легкостью на виду у всех рубят эти замечательные вековые деревья.

Рабочие стали примеряться ко второму тополю. Сердце у Инки сжалось от боли. Она сорвалась с места и, как была в одном легком платьице, выскочила на крыльцо. Постояв с минуту в нерешительности, она, несмотря на стужу, побежала через дорогу прямо к лесорубам.

— Что вы делаете, варвары проклятые? — закричала Инка, подскочив к здоровенному парню, снова замахнувшемуся было топором. Она схватила его за руку, державшую топор, и повисла на ней. — Сейчас же прекрати безобразие, дылда ты этакий! Неужели в твоей глупой башке все мозги повымерзли?

Парню, конечно, ничего не стоило отшвырнуть от себя маленькую, легкую Инку, но вместо этого он быстро расстегнул полушубок, сильным движением привлек к себе девушку и запрятал ее под теплый мех.

Она изо всех сил задвигала плечами, пытаясь вырваться из могучих объятий лесоруба, но, ощутив свою полнейшую беспомощность, потребовала:

— Отпусти меня, — слышишь, отпусти! Не имеешь никакого права!

Однако парень и не думал ее отпускать. Он еще плотнее запахнул полушубок, еще крепче прижал к себе Инку.

— Давай по-серьезному поговорим, — повторил он.

Инка закричала:

— И поговорим! И приказ издадим! И высчитаем из зарплаты за каждую погубленную веточку...

— Ах, вот ты о чем!

— Да, об этом самом! — воскликнула Ряпушкина. — Бессердечные вы люди, временщики! После вас — хоть потоп! После вас хоть трава не расти! А ведь наверно еще комсомолец, да? — спросила Инка и незаметно для себя всхлипнула. — Варвары проклятые! — И ткнула кулачками в грудь лесорубу: — Отпустишь ты меня или нет?

— Да полегче ты, — теперь уже строго, почти зло произнес парень. — Ведь отпущу — замерзнешь!

Тогда Инка в упор спросила:

— Почему тополя губите?

— Наше дело маленькое, — отозвался другой лесоруб, равнодушно закуривая. — Нам прораб приказал расчистить площадку, мы и чистим...

— Прораб приказал! — с возмущением повторила Инка. — А если прораб тебе вдруг прикажет новый дом со всех четырех сторон поджечь, — подожжешь, да?..

— Ну, скажешь такое!.. — протянул лесоруб.

— А вот и скажу! Куда это годится? Уже целую улицу новыми домами застроили, а хоть бы одно деревцо там оставили! Ты подумал, какой это будет город — без единого зеленого листочка? А ведь здесь была тайга, красивая, живая тайга!

— Ну, а мы-то при чем? Начальству видней...

— Всем должно быть при чем! Я вот никакое не начальство, а как увидала, что тополя губите, думала — сердце разорвется. Ну, сам ты, допустим, черствый, как дерево, человек, но ты детишек своих не забывай, которым жить и расти в новом городе...

Вдруг смягчившись, лесоруб обратился к парню, державшему Инку:

— Ты, Валентин, отнеси девчонку в контору, а то еще застудится.

Плотнее запахнув полушубок, Валентин сказал:

— А ведь, хлопцы, верно она говорит. Только и ходим по участку и лес губим!

— По указаниям прораба! — отозвался третий лесоруб, который до сих пор упорно молчал.

— То-то оно и есть, — съязвила Ряпушкина. — Прикажут тебе головой вниз в прорубь кинуться, наверное, не захочешь — скажешь: жизнь дорога. — Ив сердцах добавила: — Эх ты, тёха!

— Ты того, полегче...

— Что значит — полегче? — вконец выведенная из терпения, воскликнула Инка.

Тут ее перебил Валентин:

— Верно она говорит: ходим и губим тайгу. А если хорошенько подумать да спланировать, половину леса можно бы оставить. На Кедровой балке все вчистую истребили, кустика не оставили, а оказалось, балку застраивать не будут. Факт? Конечно, кому в Озерске не жить, тому наплевать. А я, по крайней мере, с этого берега никуда уезжать не собираюсь. Так что будет у нас серьезный разговор с прорабом. А не то пускай комсорг собрание созывает, — там поговорим! — И, под общее одобрение товарищей, взял Инку на руки, прикрыл полой полушубка и донес до самого крыльца.

— Да ты что, с ума сошел в самом деле? — возмутилась она. — Что я, маленькая, чтобы меня на руках носить?!

— А теперь беги в дом! — сказал он, слегка подтолкнув Инку в спину.

Обескураженная и растерянная таким бесцеремонным обращением, Инка еще долго не могла прийти в себя. А когда опомнилась и успокоилась, заложила в машинку чистый лист бумаги и от имени начальника строительства напечатала приказ, строго запрещающий вырубать деревья на всей территории Озерска.

Вынув из машинки лист, Ряпушкина пошла к начальнику.

— Степан Степанович, подпишите! — потребовала она, положив перед ним приказ.

Начальник внимательно прочел лист, недоуменно пожал плечами и вскинул на машинистку удивленные глаза.

— Что-то память мне изменяет, что ли... — нерешительно сказал он. — По-моему, я такого приказа не отдавал...

Инка немного даже вспылила:

— Вот и плохо, что не отдавали! Пока не поздно, пока не вырубили в Озерске всю зелень, подпишите. Вот и сегодня был случай... — И она рассказала начальнику о своем столкновении с лесорубами. — А помните, Степан Степанович, как красиво стояли до самой поздней осени три тополя? Просто душа радовалась. — И показала ему в сторону берега, где остались два дерева, которые Инка только что спасла.

— Ну, ничего, Инночка, ничего! — немного растерявшись, произнес Степан Степанович. — Ясное дело, нельзя губить тайгу без всякой надобности... Однако бывают обстоятельства...

— Какие, Степан Степанович, обстоятельства? Ну, какие? Кедровую балку ведь начисто истребили, без всякой надобности. Разве забыли, что даже в газете ругали нас?

— Да, было дело, ругали... — сказал он, подписывая приказ.