Семен Бытовой - Ночью скалы светятся

— Числа десятого апреля только подведем под крышу, — ответил бригадир.

— Худо, Иван Петрович, — вздохнула Инка. — Можем опоздать.

— Что-нибудь приключилось? Начальство едет?

— Туту нас дело поважней всякого начальства, — таинственно сказала Инка. — Срочно нужна отдельная комната, чтобы было сухо, тепло, светло...

Плотники, тертый народ, сами жившие в палатках, переглянулись: мол, подождут, чего там! А когда Ряпушкина рассказала им, что комната нужна ребенку, первенцу Озерска, который вот-вот родится у Котляковых, лица у плотников сразу потеплели. Поговорив между собой, решили: в крайнем углу недостроенного барака вне очереди оборудовать к пятнадцатому апреля комнату.

А у Инки к этому времени уже был подготовлен приказ-приветствие по поводу этого важного для будущего города события.

Инка ничуть не удивилась, когда Степан Степанович сразу подписал приказ. Он уже знал, что Ряпушкина, если что-нибудь предлагает, то делает это по справедливости.

Подружки с тех пор в шутку стали называть Инку крестной Славика Котлякова.

Больше всех гордился своей «маленькой» Валентин Нетудыхатка, и не только потому, что Петр Котляков был его закадычным другом и Инка «схлопотала» ему комнату, а потому главным образом, что перед Валентином какой-то новой, необыкновенной гранью засверкала душа этой девушки, без которой он уже не мыслил своей дальнейшей жизни.

Очень душным выдался август.

Обычно в это время идут теплые дожди, буйствуют паводки и даже самые крохотные речки в тайге выходят из берегов, затапливают подлесок. А нынче уже позади половина августа, и еще не выпало ни капли дождя. Все кругом задыхается от зноя.

Хвоя на соснах побурела. Листья на кленах стали так сухи, что звенели, как жесть. Трава в долинах полегла и неприятно шуршала под ногами.

Заметно сузился Амур. Многие его протоки до того обмелели, что их можно было перейти вброд.

Начались лесные пожары или, как их тут называют, палы. Весь день по горизонту стлались знойные сиреневые дымы, нередко такие густые, что надолго закрывалось солнце. Пожары подступали совсем близко к Большому озеру, но их быстро гасили: копали канавы, пускали встречный пал.

В один из таких душных вечеров Ряпушкина прибежала к Валентину с ворохом новостей.

— Во-первых, Валька, главное: среди девушек, недавно приехавших в Озерск, оказались две машинистки. Одну из них Буренцов, конечно, возьмет в контору. Так что твоя Инка теперь уж непременно поступит в бригаду каменщиков.

— Да зачем это тебе? — возразил Валентин. — Сидишь в тепле, в чистоте. Вечером ходишь на учебу. Ну, зачем?

— Валька, не говори глупостей! — перебила Инка. — Вот и ты тоже думаешь, что я не смогу стоять на лесах, что, мол, слабенькая. Это у меня только конституция такая некрупная, а я ведь очень сильная.

— Ну, а вторая новость? — спросил Валентин.

— Ага, чуть не забыла! Вася Тарасов, ну тот, что в выходные дни приезжает из Комсомольска к Майке Гриневич, второе воскресенье не показывается. А вчера пришло от него письмо. Так Майка весь день ходила почему-то сама не своя. Ты только подумай: Майка — член бюро — всю ночь проплакала. У меня бы тот Вася дождался моих слез. Как бы не так!.. Ах, Валя, в нашей комнате, скажу тебе, настоящие страсти-мордасти...

— И все через любовь! — притворно вздохнул Валентин.

— Ага, через любовь... — в тон ответила Инка. — Ох, как душно сегодня, дышать трудно. — И, посмотрев Валентину в глаза, неожиданно спросила: — Валя, ты самую-самую правду мне тогда говорил?

— Когда, Инночка?

— Ну вот, я так и знала, что сразу все позабудешь. — Она сердито надула губы, опустила глаза.

— Уже и обиделась! — сказал Валентин, виновато улыбаясь. — Мало ли о чем мы с тобой говорили...

Она подняла на Валентина большие блестящие глаза и почти с детской наивностью спросила:

— И что ты, Валечка, во мне такого нашел?

— Ну вот, опять за прежнее...

Она спрятала у него на груди лицо.

В это время неподалеку от палаточного городка раздались тревожные звонкие удары. Кто-то торопливо и очень настойчиво колотил железом о железо.

Валентин прислушался:

— Бьют тревогу!

Схватив с койки свою спортивную куртку, Инка подбежала к окошку.

— Ой, Валечка, пожар!

Валентин тоже кинулся к окну.

— Горят бараки за Большим озером! Бежим!

На улице кричали:

— Горят, как стружка!

— Ветер-то какой, ветер-то...

Крепко держась за руки, бежали Валентин и Инка к дальнему берегу озера. Добежав до пылающего барака, Валентин отпустил Инку и исчез в толпе. Через несколько минут она увидела, как из-за сорванной, висевшей на одном крюке двери он выскочил с чемоданом. Потом Валентин появлялся то в одном, то в другом окне, потом снова в дверях, и каждый раз его большие сильные руки что-то выносили из помещения и швыряли на улицу.

Охваченный пламенем барак разворошили, растащили баграми по бревнышкам и заливали водой. Но ветер уже перебросил огонь на соседний. Крыша и здесь была из сосновой дранки, и достаточно было одной искры, чтобы она запылала. Большинство жильцов уже успели покинуть помещение: такие же смельчаки, как Валентин, вытаскивали оттуда чемоданы, постели, кое-что из мебели. Около узлов и чемоданов стояли женщины с детьми. Они жались друг к другу, точно им было холодно у огня.

Вскоре Инка потеряла Валентина из виду и страшно заволновалась.

«Неужели не успел выскочить?»

Не помня себя, Ряпушкина закричала:

— Валя! Ва-леч-ка!

Никто не отозвался.

С ужасом смотрела она, как догорала крыша, как оголились перекрытия, по которым стремительно, как тысячи огненных пауков, побежали трепетные огоньки.

— Отстоять третий барак! — раздался чей-то зычный голос. — Все силы на третий барак!

И десятки людей с лестницами, баграми, ведрами кинулись к третьему бараку. Несколько человек, еще возившихся во втором, выпрыгнули из окон и тоже перебежали к третьему бараку. Среди них Инка увидела красное в черных пятнах сажи лицо Валентина, его изодранную на груди и плече рубашку.

— Валя! — окликнула его Инка, но он не услышал.

Вдруг среди людей, стоявших около спасенных вещей, раздался отчаянный крик:

— Люди-граждане! Там Славик остался! Спасите Славика!

Тревожно, осуждающе загудела толпа:

— Дитя забыла!

— Ну и мамаша!

— Я ведь на дежурстве была!.. — закричала женщина и, рванувшись к бараку, пробежала вдоль настежь распахнутых окон, в которых уже плясало пламя, и, найдя свое окно, на мгновение остановилась, решая, как ловчее заскочить туда. Но ее опередила Ряпушкина.

— Анфиса, ты?

— Ой, Инночка, Славик наш... там...

— Ничего, я сейчас! — И с этими словами маленькая худенькая Инка ухватилась руками за раму, ловко перекинула через подоконник ноги и исчезла в розоватом дыму.