Семен Бытовой - Ночью скалы светятся

— До скорой встречи.

Он тяжело перекидывает ногу через борт, становится на трап.

— Промыть иллюминатор в шлеме! — распоряжается шкипер и посылает матроса на весла.

Второй водолаз, Климкин, промывает толстое стекло в шлеме, завинчивает болты.

— Сигнал к погружению! — снова слышится голос шкипера.

Тут быстро начинает работать помпа. Шланг наполняется воздухом.

Климкин дает в руки Потанину багорик, засовывает ему за пояс острый нож, на случай встречи с осьминогом, расправляет сетчатый мешок — питомзу — и слегка постукивает по круглому шлему гаечным ключом. Повинуясь этому сигналу, трепанголов спускается по ступенькам трапа, отрывается от него и уходит в глубь бухты.

На воде возникают пузыри. Точно пунктиром отмечают они движение ловца. Одновременно они свидетельствуют, что снаряжение прилажено хорошо, воздух идет в шланг нормально. Когда стрелки манометра показывают глубину двадцать метров, Полторак поправляет наушники, запрашивает в микрофон:

— Володя, как обстановка?

— Грунт местами илистый, есть небольшие скалы, трепангов много.

— Ясно, работай!

Я с удивлением думаю, что груз свинца и меди, совершенно непосильный на земле, там, на дне морском, не только не обременяет Потанина, а кажется невесомым и ничуть не мешает ему свободно и легко передвигаться в лабиринтах подводных скал, в густых зарослях водорослей и морской капусты, чьи стебли порой достигают огромной высоты. Правда, ходить приходится короткими шагами, едва касаясь грунта, ибо тебя норовит вытолкнуть наверх. Вокруг ловца, ничуть не опасаясь, словно принимая его за подводного жителя, тучами вьются рыбы разной формы и величины. Некоторые даже тыкаются мордами в иллюминатор, мешают видеть; их приходится смахивать рукой.

Другое дело — трепанги. Они либо лежат на дне, как большие огурцы, либо ползут, вытягиваясь, как гигантские гусеницы. Остановившись, они начинают присасываться к донным скалам, неожиданно меняя форму тела, делаясь почти шарообразными. Однако глаз ловца достаточно наметан, чтобы безошибочно, одним ловким движением подцепить трепанга багориком и забросить его в питомзу, которая вмещает около четырехсот штук. Когда она раздувается до отказа, Потанин просит по телефону подать «конец».

«Конец» или «кончик» — длинный канат со свинцовым грузом. Шкипер бросает его очень точно, почти в самые руки ловца, который сразу же поддевает крюком питомзу и отправляет ее наверх.

Начинает «вирать» лебедка, и первая добыча с морского дна через несколько минут появляется у борта. Тут же спускают новую питомзу, а в это время матросы приступают к первичной обработке трепангов: вспарывают ножами брюшки, потрошат внутренности, моют и кидают в бочки.

Каждые десять-пятнадцать минут с морского дна поступает на мотобот питомза с трепангами. На палубе их уже столько, что матросы едва поспевают разделывать.

Вдруг я замечаю, что лицо шкипера странно меняется. В глазах пропадает прежняя живость.

— Ясно слышу! — говорит он в микрофон тревожным голосом. — Старайся обойти его. В случае опасности — сообщи! — И обращается к матросам: — Оставить разделку, все к помпе!

— Осьминог, — сообщает Полторак. — Пока лежит, присосавшись к скале.

— Сообщи, чтобы не тревожил его, — советует Климкин.

— Второй раз не потревожит.

Оказывается, из всех подводных животных наиболее опасны для трепанголова электрический скат и осьминог. Скат обычно норовит ударить ловца электрическим током, зато осьминог, как давно замечено, никогда сам на человека не нападает. Но сто́ит только слегка потревожить его, как это морское чудовище, обладающее огромной силой, начнет преследовать обидчика.

Потанину однажды пришлось вступить в единоборство с осьминогом, и этот случай надолго запомнился.

Было это около острова Рикорд, в конце промыслового сезона. Собирая среди подводных скал мидии, Потанин долго возился с несколькими особенно крупными раковинами, очень крепко приросшими к камням. Отодрав их наконец, он оступился и стукнулся плечом о скалу, не заметив рядом осьминога. А когда увидел его, — вместо того, чтобы осторожно обойти, со злости, что ли, ударил морского хищника острогой. Осьминог мгновенно оторвался от камня и пошел на ловца.

Когда Потанин увидел перед собой его черный безобразный клюв, злые, узко посаженные глаза и выброшенную вперед длинную ногу с множеством присосок, то сразу понял, какая грозит беда. Отойдя немного назад, Потанин выхватил из-за пояса нож и стал ждать. Но в это время спрут, словно разгадав намерение противника, быстро убрал ногу, сжался в большой бесформенный ком и стремительно юркнул в темную расщелину между скалами. Потанин постоял, огляделся и, решив, что угроза миновала, пошел дальше собирать мидии. Набросав полную питомзу раковин, он попросил по телефону лот. Только он успел отправить наверх свою добычу, как почувствовал на спине необычайную тяжесть. Стало трудно ходить. Каждый шаг давался с большим усилием. Исчезла привычная легкость в движениях и ощущение того, что тебя норовит вытолкнуть вверх. Потанин глубоко и часто задышал. Нет, воздух поступает хорошо. Не сразу сообразив, что бы это означало, Потанин инстинктивно закинул руку за спину и сразу все понял: на спине копошился осьминог. Он, видимо, успел присосаться к скафандру и стал опутывать водолаза. Однако Потанин не растерялся и сообщил об опасности по телефону. Пока на мотоботе накачивали воздух для всплытия, ловец отбежал подальше от скалы, чтобы осьминог не смог дотянуться до нее своими щупальцами, ибо самое страшное, когда он к ней присосется.

Каково же было удивление команды, когда через несколько минут у трапа показался Потанин с огромным осьминогом на спине. Очутившись на воздухе, морской хищник хотел было скатиться в море, но матросы сбили его баграми на палубу. Упав, он тут же присосался двумя щупальцами к мокрому борту, да так крепко, что отодрать его уже не было никакой возможности. Пришлось перерубить щупальца топором.

Услышав по телефону, что Потанин встретил осьминога, шкипер снял матросов с разделки и поставил их дежурить у помпы. Но время шло, и тревожных сигналов не было. Зато каждые четверть часа наверх поступали питомзы с трепангами. В первом часу Потанин подал «на гора» пятнадцатую питомзу. Смена его кончилась.

Ровно в половине второго ушел на погружение Климкин. Его смена оказалась более спокойной. Правда, раза два или три вблизи проплывал электрический скат, но ужалить ловца ему не удалось. Подав наверх пять или шесть питомз, Климкин сообщил, что набрел на обширное поле мидий.