Семен Бытовой - Десять тысяч лет

Но только приблизился к ней, она повернула ко мне морду и принялась лизать мне руку. Я понял, что она просит снять поволок. Я наклонился, чтобы дать ей волю. Взгляд мой упал на темное пятно вдали. Поскольку Пальма, казалось, была равнодушна к этому пятну и глядела совсем в другую сторону, я не придал ему значения. Ветер изменил направление. Пальма оживилась и пошла вперед. Я медленно двинулся за ней. Все время я не выпускал из поля зрения странное на фоне блестящего снега темное, как будто шевелящееся пятно. Когда до него осталось не более ста метров, я поднял руку и подал Пальме знак:

— Там! Чужой!

Пальма прыгнула, но тут же погрузилась в снег. Она с трудом выбралась из сугроба. В ее поведении уже не было прежней активности. Это испугало меня. Я дал ей кусок сахару. Пальма отвернулась. Ветер снова закружил перед глазами столб снега. Предчувствие пурги, видимо, влияло на Пальму. Я пристегнул к ошейнику поводок, и к Пальме вернулась прежняя живость. Ветер усилился, качнув деревья, и сверху посыпались большие хлопья снега. Лес точно погас. Стало темно, и как я ни старался поймать глазами пятно, мне это долго не удавалось. Теперь все зависело от Пальмы. Я дал ей ободряющую команду. Пальма рванулась вперед. Увязая в снегу, я не поспевал за ней. Снова пришлось отпустить поводок. Почуяв волю, собака прыгнула и, ударившись ногами о твердый предмет, отскочила в сторону. В секунду поднявшись, она повторила прыжок, и тут же я заметил, что она тащит кого-то из-под сугроба. Я опустился на одно колено, прицелился из пистолета.

Я знал, что человеку, зарывшемуся в снег, с Пальмой не справиться, что она перегрызет ему горло прежде, чем он вздумает схватиться с ней. И все же я решил помочь Пальме. Она очень устала и вообще вела себя сегодня не совсем хорошо. Глубокий снег, нехороший, все время меняющийся ветер, предчувствие пурги — все это вместе повлияло на овчарку. Но не успел я сделать и шага, как из сугроба стал подниматься человек. Опустив на грудь голову и закрыв лицо меховым воротником, он защищался от Пальмы.

— Пальма, фу!

Она сразу послушалась команды, оставила нарушителя.

— Руки вверх!

Нарушитель вздрогнул, но не подчинился. Я повторил приказание. Пальма прыгнула к нему, схватила зубами меховой ворот поддевки и сильно рванула. Тогда нарушитель закрыл лицо руками. Он, видимо, больше всего боялся собаки, которая уже причинила ему боль.

Я показал ему, что от него требуется, и когда он поднял руки, я подошел к нему и ощупал карманы. Я уже решил было проконвоировать его к тому месту, где осталась привязанной лошадь, но Пальма остановила меня, потащив за рукав.

По ее нервному поведению я понял, что где-то поблизости скрывается второй нарушитель. Как быть?

Но в таких случаях раздумывать долга не приходится.

Я пустил Пальму вперед и велел нарушителю следовать за ней с поднятыми руками. Позади, с пистолетом, шагал я.

Так было правильно. Если он кинется своему на помощь, то тут же получит пулю.

Пальма бежала вперед. Чувствуя позади себя чужого, она порою оборачивалась.

— Хорошо! Нюхай! Там чужой!

Пальма вытянулась и прижала уши к затылку. Пройдя немного тихо и осторожно, она резко свернула в сторону, к широкому пню, торчавшему из-под снега. Оттуда выскочил человек.

— Стой! — крикнул я и выстрелил в воздух.

Нарушитель, которого я конвоировал, присел, сделав бегущему какие-то знаки руками.

— Не сметь! — приказал я ему.

Я положил его на снег лицом вниз.

Длинными, стремительными прыжками Пальма настигала бегущего. Расстояние между ними сокращалось. Вот их разделяет уже всего несколько шагов. Хватит ли сил у Пальмы побороть его? Тут человек повернулся, снял с себя плащ и стал отмахиваться им от собаки.

Она вырвала у него из рук плащ, бросила в сторону. Он сорвал с головы шапку-ушанку, замахал ею перед разъяренной овчаркой. Пальма вырвала и шапку. Человек бросился бежать. Пальма клубком подкатилась к чужому, ударила в ноги — и тот упал. Они сцепились и стали кататься по снегу. Я выстрелил в воздух. Пальма, прижимая нарушителя к земле, стала подбираться к горлу...

Но это был сильный человек. Он повернулся на бок, всадил локоть в пасть овчарки, швырнул ее от себя. Пальма снова кинулась на него. Я выстрелил.

— Встать! — скомандовал я.

Он встал и зашагал в мою сторону. Пальма пошла за ним.

Два нарушителя встретились глазами и сделали вид, что они незнакомы. Но путь, по которому они шли, свидетельствовал о том, что они одного поля ягоды.

По тусклым звездам на горизонте я определил время. Было около пяти часов утра.

У места, где была привязана лошадь, меня поджидал наряд младшего сержанта Гераськина.

Мы двинулись на заставу.

...Я рассказывал вам про нашу таежную речку Жилку. Так это, я уверяю вас, не Жилка, а притаившийся зверь. В знойную летнюю пору ее почти не слышно под густыми зарослями. Но пройдут осенние ливни — и Жилка начинает кипеть. Она выходит из берегов, подминает под себя траву, захлестывает кустарник и уносит коряги... Что-то страшное творит Жилка. Мне однажды пришлось испытать ее силу.

Мы с Пальмой совершали очередной обход границы. После сильных дождей денек выдался погожий, ясный. С утра стали высыхать тропы в лесу, и весь день от земли поднимался пар. Пальма бежала спокойно, по привычке принюхиваясь к траве. Незаметно она привела меня к Жилке. Река грохотала, неся перед собой кучи хвороста, длинные коряжины, вырванные с корнями кусты. Я раньше хорошо знал места, где можно было перейти Жилку в брод. Теперь же этих мест я не узнавал. А возвращаться не хотелось. Раз вышли на участок, нужно проверить его. Собака вбежала в воду, бросилась вплавь. И как ни относило ее в сторону, она, преодолевая бурное течение, скоро переплыла Жилку.

Я снял сапоги, связал их бечевкой, перекинул через плечо. Пристроив поудобней винтовку, вошел в воду. С каждым шагом становилось все глубже и глубже. Я поднял над головой винтовку и, осторожно перебирая ногами по крепкому дну, пошел вперед. Пальма сидела на камне, наблюдая за мной. Она ждала, что я скоро выйду к ней и мы отправимся дальше. Но вот я оступился и потерял дно. Подался вперед грудью и стал плыть, работая правой рукой. Ничего, выплыву...

И тут чем-то тяжелым ударило в спину. Я почувствовал сильную боль и не сразу понял, что это коряжина. В глазах потемнело. Я потерял из виду и берег и Пальму, сидевшую на камне, я не заметил, как упали с плеча сапоги, а с головы фуражка. Но больше всего меня беспокоила мысль о винтовке.

Изо всех сил я подался грудью вперед, но водоворот меня закружил и потянул вниз. Я широко раскрыл глаза, стараясь поймать берег, но он показался мне очень далеким, почти недосягаемым... Поверьте, я не из робкого десятка, но тут впервые ощутил страх. Я представил себе Пальму, одиноко бредущую по лесу, ищущую меня. Где-то в зарослях она находит мою фуражку и в зубах несет ее на заставу. И вдруг мои мысли оборвались. С какой-то легкостью, словно во сне, я проваливаюсь в бездонную пропасть. Следом, ударив меня прикладом по затылку, устремляется моя винтовка. Я стараюсь поймать ее, но она уходит глубже, опережая меня.