Давид Самойлов - Ранний Самойлов: Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х [litres]

– Что же вы, Спиридоша,
Прямо как женихи?
В новом пальто, в галошах…
Есть табачок? Хи-хи!..

Ждать. Сомневаться. Пытка.
Сердцу нехорошо.
Кто-то идет. Калитка.
Скрипнула. И вошел.

Не рассуждая. Грубо.
Медленно, по-мужски.
Губы впиваются в губы,
Бледные от тоски.

Мутно окно за шторой.
Холодно. Нет дождя.
Остановился скорый.
И улетел, гудя.

Холодно. Тихо. Далёко.
Отблеск созвездий потух.
Ветром пахнуло с востока.
Трижды кричит петух.

За сквозняками заборов
Вдаль пролетел мотор…
…Старший сержант Командоров
Медленно входит во двор.

Анне усталой снится
Нетерпеливый звук –
Каменная десница:
Тук. Тук. Тук.

– Кто там? – спросила, бледнея.
Руки у бедной дрожат.
Видит – стоит перед нею
Гвардии старший сержант.

Прекрасная пора – начало зимних дней,
Нет времени яснее и нежней.
Черно-зеленый лес с прожилками берез,
Еще совсем сырой, мечтающий о снеге.
А на поле – снежок и четкий след колес:
В ходу еще не сани, а телеги.
В овраге двух прудов дымящиеся пятна,
Где в белых берегах вода черным-черна.
Стою и слушаю: какая тишина,
Один лишь ворон каркнет троекратно
И, замахав неряшливым крылом,
Взлетит неторопливо над селом…
Люблю пейзаж без диких крепостей,
Без сумасшедшей крутизны Кавказа,
Где ясно все, где есть простор для глаза, –
Подобье верных чувств и сдержанных страстей.

Словно красавица, неприбранная, заспанная,
Закинув голову, забросив косы за спину,
Глядит апрель на птичий перелет
Глазами синими, как небо и как лед.
Еще земля огромными глотками
Пьет талый снег у мельничных запруд,
Как ходоки с большими кадыками
Холодный квас перед дорогой пьют.
И вся земля – ходок перед дорогой –
Вдыхает запах далей и полей,
Прощаяся с хозяйкой-недотрогой,
Следящей за полетом журавлей.

Жил когда-то в Одессе
Соломончик Портной,
Сын молочницы Песи,
Парень простой.

Шил дешевое платье –
Что стесняться того!
Это было занятье
До семнадцатого.

И пришел благородный
Огонь Октября.
И воздвигся народный
Гнев на бар и царя.

И поднялся со всеми
Соломончик Портной
На змеиное семя,
Ради власти родной.

Пулеметною лентой
Он себя окрестил.
Он огонь пистолетный
В те года полюбил.

Отучился картавить
На проклятое «р».
В общем, можно представить –
Революционер.

Он ругался, как грузчик,
И скакал, как казак,
На деникинцев прущих,
У полка на глазах.

Он служил не для денег –
Ради правды одной.
Он был самый идейный,
Соломончик Портной.

Он хотел, чтобы в мире
Были люди равны
И друг с другом дружили,
Как во время войны.

Он был ранен снарядом
Прямо в грудь и плечо,
Он ходил с продотрядом
Потрошить кулачье.

Он был в соке и в силе,
Как береза весной.
Он был сыном России,
Соломончик Портной.

Мирный клич раздавался
Над огромной страной.
Демобилизовался
Соломончик Портной.

Города на планете
Мирный приняли вид.
Вот в районном совете
Соломончик сидит.

Он проходит науку,
И решает дела,
И, склонясь близоруко,
Не спит до утра.

И ни влево, ни вправо
Не колеблется он.
Чтит он твердо и здраво
Генеральный уклон…

И куда Соломона
Ни бросала страна,
И какие знамена
Ни вручала она!

Он служил в агитпропе
И работал в ЧК,
Колесил по Европе
И стоял у станка.

Он кидался в прорывы,
Шел сквозь стужу и зной.
Он был самый счастливый,
Соломончик Портной.

Мы вгрызалися в горы,
Мы ковали металл…
Раз огромное горе
Соломон испытал.

В этот день истлевала
Заря, как свеча.
В этот вечер не стало
На земле Ильича.

День был мутный, морозный,
Слишком тихий денек,
И гудок паровозный
Кричал, одинок.

И брели по сугробам
К знаменитой стене.
И стояли над гробом
В налитой тишине.

И замерзшие слезы,
Как тяжелая ртуть,
Всё текли на морозе
Соломону на грудь…

Подымались, взметались,
Летели года,
И росли-разрастались
По стране города.

Только времени в эти
Годы было в обрез.
То в затылок нам метил
Кулацкий обрез,

То войною грозилась
Зарубежная рать.
Каждый шаг приходилось
Атакою брать.

И была в этой воле
Кровинка его,
И росла в каждом поле
Былинка его.

В той борьбе повсеместной,
В той шеренге стальной
Он был самый железный,
Соломончик Портной.

Но весенние птицы
Пели у эстакад.
В облаках по ступицы
Катился закат.

Ветерок осторожный
Нес дожди и теплынь.
Путь железнодорожный
Погружался в полынь.

И тоскою любовной
Полон был Соломон –
С Катериной Петровной
Познакомился он.

Собирались прорабы
К ним в семейный уют –
Здесь гулять до утра бы,
Но дела не дают.

А какие ребята!
Остряки, плясуны –
Боевые комбаты
Гражданской войны:

Гордиенко и Савва,
Карасев и Бантыш,
И грузин Горулава,
И Мужайтис – латыш,

Что хранили в квартирах,
В память сбывшихся дней,
Имена командиров,
Городов и коней…

Подымались, взметались,
Летели года.
И росли-разрастались
По стране города.

Но снаряды со свистом
Подняли целину.
В сорок первом фашисты
Начинали войну.

И пошел в ополченье
Соломончик Портной,
Получил назначенье,
Попрощался с женой.

По Смоленщине шел он
С ополченским полком,
По районам и селам
Проходил он пешком.

И от горького дыма
Накипела слеза.
Шли и шли они мимо,
Опуская глаза, –

Мимо сел прифронтовых,
Где не время гостить,
Мимо женщин, готовых
Пожалеть и простить.

И вступила в сраженье
Ополченская часть.
И ему в окруженье
Случилось попасть.