Владимир Ухли - Шургельцы

— Еще не поздно и тебя, — погрозил Маськин. — Давай еще выпить. Не дашь, покажу, где раки зимуют.

— Вот прорва, — Матви налил ему четвертую кружку, кувшин убрал за печку.

Маськин выпил, зевнул.

— Говорю вам, людей стал бояться. Вон как конюхи с вилами пришли во двор к куму, подумал: каюк мне. А вы мне кружки пивка жалеете, жадюги!.. Я вам покажу, как на обчественный счет жить!

Матви раскрыл дверь настежь, крикнул:

— Убирайся ты, а то голову размозжу!

— Я теперь смерти не боюсь, мне все одно каюк. Вот жалко, тебя подальше не упрятали тогда.

— Перестаньте вы ругаться! — вмешался Никонов. — И без того голова кругом идет. — Он встал, попросил Матви проводить его. У ворот напомнил, чтобы немедленно выехал в район, обещал добыть хорошую лошадь.

— Там главным образом об автомашине. Скорей езжай… Тут пока другой подежурит… Да, скоро тебя и отсюда уберут. Так дело обстоит.

— Мне тут хорошо, почему уберут? — наивно спросил Матви. — Я и пить мало стал.

— Эти не Шихранов, не станут допытываться, кому где хорошо. Заметили неладное — и за дверь… Ну, об этом потом.

— Про какую машину ты написал?

— Это тебя не касается.

— Неужто нашему колхозу машину хотят дать?

— Дать хотят, деньги перевести требуют, — шепнул Никонов. — Я тут пока помешкаю, скажу, счета надо сверить: документы же я оформляю.

— Откуда столько денег взяли? — поинтересовался Матви. — С пасеки же нынче доходу-приходу кот наплакал.

— Какой ты любопытный стал! — недобро сказал Никонов.

— А, знаю, МТФ дала? Сын Спани сумел от коров столько денег раздобыть. Эх, молодец! Поначалу я на него обиделся, когда он мое место занял…

— Ты там не заикайся о нем, — предупредил Никонов.

— Коли нельзя, то молчок. Да вот, машина… Эх, селу нужна она.

— Вот что, Матвей Капитоныч, по секрету скажу. Ту самую машину должны передать Урюмской промартели, туда, будем живы, мы с тобой скоро переберемся. Я тут написал как надо. Шургельцам не обязательно машину. Жили без нее, еще сто лет проживут.

Никонов еще раз напомнил, что выехать надо немедленно, польстил Капитуну, сказав, что только он и есть надежный человек, больше доверять некому…

Матви вернулся в избушку, стал собираться. Тут вспомнил о Маськине. Кликнул несколько раз, никто не ответил. Посмотрел за печку и руками развел: кувшина не было. «Утащил, шуйтан-людоед!» — процедил он сквозь зубы.

Матви удивило, что Никонов велел ему ехать не дорогой, идущей из МТС, по которой все ездили, а другой, проселочной. «Пошто мне людей сторониться, я не Маськин, невинных на край света не сплавлял», — подумал он, но все же не решился ослушаться и свернул на окольную дорогу. Только поэтому он не встретил возвращавшегося с полной бочкой горючего Ванюша. Если б он повстречался с ним, наверняка Ванюш спросил бы, почему он едет в райцентр. Но этого не случилось, и дело, задуманное Никоновым, пошло в ход.

Перед въездом в Буинск Матви остановил лошадь, вынул из кармана письмо, поколебавшись, распечатал его и прочел:

«Иван Гаврилович, пишу насчет автомашины. Наш колхоз приобрести ее не может, правление решило пока ограничиться ремонтом старой. Вы совершенно правы, целесообразно передать ее Урюмской промартели. Если даже Шихранова не удастся направить туда председателем, я все равно согласен на должность главбуха. А. Никонов».

Конверт Матви снова заклеил, сунул в карман и пожалел, что не прочел сразу. Может, тогда бы и не поехал. Правда, Никонов мог позвонить в район, узнать, получен ли пакет. «Жрал-жрал колхозное, а тут свинью поганую подложить хочет. Нет, хватит. Они мне не компания, — решил Капитун Матви. — Я не Маськин. Эх, опять в капкан попал. Поделом мне, старому дураку!» — ругал он себя.

Привязал лошадь к низкому столбу, дал ей травы, сильно пнул в бок жадную козу, подбежавшую к корму, и вошел в вестибюль, все еще думая, что лучше бы письмо увезти обратно, обмануть Никонова: мол, Митина не было в райисполкоме, а другим он передать не имел права.

Он потоптался в дверях. Люди входили, выходили, задевали его. Ему показалось, что все тут уж очень суетятся, бегают, держа бумаги в руках, и никто не прячет их, как прятал он письмо счетовода.

Наконец решил зайти и отдать. Но вручить письмо самому Митину ему не разрешили. Секретарша взяла из его рук конверт, пошла в кабинет. Матви стоял в приемной, мял картуз в руках, не смея сесть на предложенный стул, ждал, когда выйдет секретарша. Хотел заглянуть в дверь кабинета, но другие ожидающие оттащили его и поругали за то, что нарушает очередь. Матви махнул рукой, пошел к выходу. По длинному коридору все так же туда и сюда ходили служащие. «Вот вас бы к нам, — подумал он, — гляди, и молотьба бы давно кончилась. Неужто все по делу здесь?»

Вышел к лошади, напоил ее у колонки и поехал обратно в Шургелы. «А письмо-то отдал все-таки не Митину, — торжествующе подумал он, — и то ладно».

В село он вернулся под вечер. Не торопился. У сухого оврага выпряг лошадь, немного покормил. Недалеко тарахтел трактор. Матви знал, что трактористом теперь работает не Прухха, другой. Собственно, Матви и не жалел, что сын хочет уехать из дома. Между ними всегда были нелады. Прухха обвинял отца в смерти матери. Мать еще с детства настроила Прухху против отца. Во всем, казалось Матви, сын походил на мать, а ее Матви ненавидел и считал, что она ему жизнь исковеркала. И дочь Анись давно не писала, совсем забыла дом.

Матви, конечно, был бы не прочь женить сына на Прась или там на Хвекле, хозяйство бы наладилось. Но он побаивался, что сын его из дому выживет, и помалкивал. Нет, ни во что он, Матви, больше вмешиваться не будет. Одно у него желание: чтобы оставили его в покое.

Въехав в село, Матви увидел в конце улицы Ванюша и какую-то девушку. В одной руке она держала чемодан, в другой был узелок. Не узнал ее.

А это была Прась. Возвратилась с курсов.

— Ты что такой худой, замученный? — смело глядя в глаза, спрашивала она Ванюша. — Здоров ли?

— Разве можно болеть в такую пору?

— Верно, нельзя, — улыбнулась ему Прась. — Я вон ехала, еще издалека наш скотный двор увидала. Пойдем, покажи, как у вас там.

Они пошли рядом. Ванюш взял из рук девушки чемодан. Прась отдала неохотно, подумала: не поймут, начнут сплетничать… В селе разные толки пойдут.

Ванюш позвал Прась в новое помещение коровника. Стояло оно в конце двора, было в нем три отделения. В первом кормозапарник, во втором решили содержать телят до двухнедельного срока. По стене там проходили трубы.

— По трубам пар идет, — пояснил Ванюш. — Котлы в кормозапарнике большие, пару много. Вместо двух котлов четыре поставили, по два на каждую подтопку. А чтоб постоянно была нормальная температура, варить будем в определенное время.